"Религиозные служения римской церкви представляют из себя в высшей степени церковные торжественные церемонии... Великолепные церкви, внешнее величие служений, сверкающие золотом алтари, украшенные драгоценностями гробницы, картины, написанные гениальной кистью художника, мраморные изваяния,- все это говорит о любви к прекрасному; все это пленяет взоры и порабощает слух людей. Вокруг раздается прелестнейшая музыка; глубокие сладостные звуки органа смешиваясь с чудесными голосами поющих, разносятся под величественными сводами храмов и все это наполняет сердца присутствующих чувством благоговения и святости". Е. Г. Уайт. (Великая Борьба. 557-558 стр.)

Автор прибыл на начальную публичную торжественную сессию Второго Ватиканского Собора. Он стал очевидцем пышного ритуала, характеризующего римскую церковь, католического церемониала, всего торжественного великолепия, в какое облачается папство.

День 11 октября 1962 года, можно сказать с уверенностью, войдет в историю, как день великого значения в истории папства. Многие римляне проснулись в этот день на рассвете, чтобы занять место на великой площади перед Базиликой святого Петра и быть свидетелями необыкновенного зрелища, исполненного пышности величайшего собрания, какое до сих пор могло быть в истории римо-католической церкви, именно открытие Второго Ватиканского Собора, представленное в сценах, полных средневекового великолепия и блеска.

Колокола начали бить в семь часов утра. В это же время во всем мире колокола возвестили об открытии собора. Я присоединился к группе поспешно идущих вверх улицы Виа делла Конциляционе (улица Мира), соединяющую Рим с Базиликой св. Петра и Ватиканским городом. По обеим сторонам широкой улицы стояли ряды итальянской полиции и стрелков. Один студент, согласно словам полицейского, стоял здесь уже с 3,30 утра. Дождь шел всю ночь, но как бы в угоду толпе народа, прекратился за час до начала шествия и сразу же засияло солнце. Это был поражающий контраст с последней сессией Первого Ватиканского Собора, который был заключен во время сильного грома и разразившейся бури.

Я осмотрел площадь св. Петра, окруженную колоннадой Бернини, а затем присоединился к той группе людей, которые пользовались пропусками в Базилику и могли смотреть торжества, происходящие в ее стенах. Здесь не наблюдалось разноцветности (шествие могло здесь внести некоторое изменение), зато было видно немного флагов и бесчисленное число черных зонтиков. В толпе начало проявляться некоторое возбуждение. Казалось, будто бы эта толпа состояла из рассеянных групп, но в действительности ее нельзя было сосчитать потому что на этой огромной площади тысячи становятся незаметными. Всему духовенству римской епархии было дано повеление построиться в ряды перед Базиликой на трассе, по которой будет двигаться шествие.

Предъявляя свой документ солдату швейцарской гвардии, я услышал, как один гвардеец спрашивал другого, в порядке ли его обувь, на что был ответ, что в такой день он не интересуется своей обувью. Гвардеец, которому я предъявил документ, сказал мне на швейцарско-немецком диалекте, чтобы я поторопился занять лучшее место. Я убедился, что он был прав. Ложа для прессы, размещенная против папского трона, уже была переполнена (некоторые фотокорреспонденты сказали мне, что они торчат здесь уже с шести часов утра), а когда должна была начаться церемония, многие из духовенства пытались пробраться в отдел прессы, чтобы лучше, как они думали, наблюдать папу. Журналисты боролись за свои места с большим или меньшим успехом; это была почти физическая борьба где побеждали более сильные. Заняв место на скамейке, напоминающей школьную парту, я мог довольствоваться хорошим полем обозрения и наблюдать окружение папского трона.

Мы заняли хорошее место возле дипломатического корпуса, откуда могли наблюдать секцию, забронированную для глав государств, а также для чрезвычайных миссий, представляющих отдельные правительства. Внушительное впечатление производила свита дипломатов, министров, князей, рыцарей Мальты и, наконец, президента республики Италия.

Процессия католических прелатов на протяжении часа проходила своим путем от царских ступеней, как бы убегающих вдаль через бронзовые ворота, далее через заполненную площадь св. Петра к наибольшему в мире христианскому храму. Впереди шагала, одетая в пурпур и белизну, Палатинская Гвардия.

За ними шла Швейцарская Гвардия, одетая в спроектированные Микеланджело красно-желто-пурпурные мундиры, вооруженная алебардами. Главный корпус процессии составляли 2200 епископов в белых митрах. Среди них отличались епископы Восточной Церкви, которых было легко узнать по их бородам, черным головным уборам и коронам, украшенным драгоценностями. Многие из этих епископов были преклонного возраста, нуждающиеся в помощи, чтобы подняться по ступеням в Базилику. В этой процессии шагал между другими столетний итальянский епископ.

Дальше следовали 77 кардиналов, одетых в пурпур и наконец сам папа, окруженный своим двором, которого несли на троне из сияющего дерева, покрытого красной драпировкой. Тронное кресло папы несли на плечах восемь человек, одетых в красные одежды.

Публика, собравшаяся в Базилике св. Петра и ожидающая прибытия папы, начала петь литургические гимны, и повторять никейские принципы (впоследствии принятые в Константинополе в 381 году по Р. Хр.). Одобрение и воодушевление достигли апогея и передавались всей толпе, заполнившей площадь перед храмом. Раздались возгласы "вива ил папа", т. е. да здравствует папа, возвещающие прибытие римского епископа. Засияли светильники, оркестр начал играть первосвященнический марш, а хор из Сикстинской часовни запел песнь "Ту эс Петрус" (Ты - Петр) - гимн, прославляющий учреждение папства, когда глава римо-католической церкви входит в Базилику.

Первое, на что я обратил особое внимание, когда процессия вошла в храм,- это вид нового великого плаща, сделанного из белой и пурпурной ткани, который одел в фойе Понтифекс Максимум - Иоанн XXIII. Два великих серебряно-золотых ключа, выгравированных на мраморном полу, составляли часть больших подписей.

Папской процессии при своем продвижении вперед было необходимо пройти через длинный (99 метров) средний неф Базилики, который и является местом соборных заседаний. Отцы собора заняли места на скамьях, расположенных двумя длинными рядами вдоль длинного нефа.

Скамьи с левой стороны центрального коридора были названы "синистра", а с правой стороны - "дэсира", что на итальянском языке означает "левые" и "правые", но это не имело никакого дополнительного значения.

Папа не имел на своей голове трехярусной тиары, украшенной драгоценностями, хотя при подобных случаях он надевал ее. Это был его жест в отношении своих сотоварищей-епископов. По этой же причине папа оставил свой трон и часть пути вдоль центрального коридора шел вместе с другими. Его трон был покрыт красной тканью. Здесь папа сел между четырьмя витыми гигантскими бронзовыми колоннами под балдахином Бердини, в самом центре трансепта (поперечного нефа) св. Петра, "высокопревознесенный" - выше голов всех отцов Собора.

Прибытие папы означало конец шествия и начало второй части церемонии. Это было служение торжественной первосвященнической мессы. Священник, совершавший торжественное богослужение - был француз, декан Коллегии Кардиналов - Евгений Тиссеран. Его французский акцент был очень заметным (очень отличался от папской латыни), когда он запел гимн на латинском языке "Глория ин экцельсиос део" (слава в вышних Богу). Слова очень четко раздавались в стенах Базилики, пространство которой было насыщено благовонным каждением.

В третьей части церемонии следовали обряды, специально предназначенные для торжественного начала Ватиканского Собора. На алтаре красовалась рукопись Библии 1472 года, называемая Урбинус Латинус Децимус, взятая из Ватиканской библиотеки. Она содержит, как нам сказали, 1088 заглавных букв, разукрашенных орнаментом.

В данном случае она была названа "Евангелием Собора".

После того, как папа надел свое первосвященническое облачение, кардиналы и патриархи один за другим подходили к трону и целовали в знак повиновения папский перстень. Глава церкви с улыбкой на лице, несколькими словами обменивался с каждым из них. Одетые в белые одежды, архиепископы и епископы выходили со своих мест и отдавали почтение папе в знак повиновения от имени своих многих сотоварищей. Два представителя монашеских орденов зашли так далеко, что поцеловали туфли папы в знак "повиновения" главе католицизма.

После этого акта повиновения папа преклонил колена, а с ним и все собрание, и произнес католический символ веры, который по традиции всегда произносится перед великим заседанием католического епископата. Католический символ веры содержит никейские принципы и слова, подтверждающие веру в учение римской церкви и ее пап. Среди доктрин, особенно подчеркнутых в этом символе веры между прочим находятся: семь таинств, "действительное присутствие" Христа в причастии, вера в чистилище, действенность добрых дел живых людей, чтобы принести облегчение страдающим душам, почтение Марии, как матери Церкви, почитание других святых, а также подчеркивание первенства и непогрешимости папы. Этот символ веры содержит в себе одобрение всех существующих до сих пор католических канонов, а также решений, принятых предыдущими соборами, а особенно против протестантов - например, решения Тридентского и Первого Ватиканского Собора после объявления своего личного имени, повторял слова торжественной присяги, положив руку на грудь и расписываясь в документе, заранее приготовленном и лежащем на небольшом пюпитре.

Характерная черта этого факта, что ни в одном из документов, приготовленных Ватиканом для аккредитованных журналистов, ни в одной из газет (по крайней мере среди тех, которые я имел возможность прочитать), не было ничего упомянуто о содержании клятвы, присяги и символа веры, которые так резко отличались от атмосферы единства и дружеского взаимопонимания с некатолическими церквами, с атмосферой, которую Собор старался воспроизвести.

В действительности же каждый епископ произносил самую торжественную клятву, в которой с анафемой осуждались всякие ереси, какие когда-либо осуждались римо-католической церковью. Что еще: он обещал и клялся хранить до последнего дыхания нерушимую католическую "веру", "вне которой никто не имеет спасения". После произнесения символа веры, клятвы и присяги начались молитвы торжественного открытия Собора, а затем молебные песнопения на латинском языке. Отступив от правил употребления исключительно латинского языка на протяжении всей церемонии, католическая церковь показала свои старания и желания обнять весь мир. К примеру, прелаты Восточной Церкви, оставшиеся в союзе с Римом и хор пели большие и малые молитвенные прошения на греческом языке. Это были тексты, взятые из древних источников восточной литургии, основанные на Евангелии от Матфея.

После этих восточных молитвенных песнопений папа произнес свою получасовую торжественную речь ко всем собравшимся.

Он отчетливо, звонким голосом зачитал (что было чем-то необыкновенным для человека в таком возрасте) текст, приготовленный заранее на латинском языке. В своей речи торжественного открытия Собора папа еще раз определил цель созыва Собора: "Освещенные светом этого Собора, мы, как церковь, твердо верим, что она умножит духовные богатства и получит новые силы и новую созидательную энергию. С этого времени мы будем смотреть в будущее без страха. В самом деле, церковь приспосабливается, где это необходимо к современным требованиям и, разумно организуя взаимное сотрудничество, направляет умы людей, семейств и народов к действительно небесным предметам". Папа, продолжая свое выступление, говорил, что провидение привело человеческий род к "новому порядку" вещей. Он сказал, что не согласен с теми "пророками бедствий", которые постоянно предсказывают катастрофы, как будто бы конец мира уже близок". В этом отношении необходимо четко отметить, что Адвентисты не являются пессимистами или "пророками бедствий", когда они это проповедуют и не следует их расценивать по этой причине отрицательно, но более того, они являются предвозвестниками "нового порядка отношений между людьми" - по словам папы - и этот порядок начнется не от вселенского собора, но как плод славы Второго пришествия Иисуса Христа.

Папа ясно и определенно сказал, что "католическая церковь... считает своей обязанностью активно работать для того, чтобы исполнить великую тайну единства, к которому призвал Иисус Христос".

Папа заметил три аспекта этого единства:

1. Единство католиков в своих рядах.

2. Единство молитв и искренних желаний, согласно которым христиане некатолики выражают свое стремление соединиться с католической церковью.

3. Единство в проявлении взаимного уважения и почтения католической церкви, единство, которое оживляет приверженцев нехристианских религий. Казалось бы с этих трех точек зрения, что Иоанн XXIII думал о единстве, как о принципиально едином пути, ведущем в одном определенном направлении, протестанты и другие христиане должны стремиться к соединению с католической церковью, а от нехристианских церквей ожидали, что они окажут уважение и почтение католической церкви.

После того, как Мария была призвана руководить всеми делами для счастья и благополучия, и когда все дела Собора были переданы в ее руки - папа закончил свое выступление.

После этого выступления папы торжественное начало собора пришло к концу. Затем, после своего "апостольского благословения" и провозглашения полного прощения грехов присутствующих, папа оставил Базилику и отправился в свои апартаменты. Такая же процессия, которая сопровождала его в Базилику, провожала его из Базилики.

Припоминая все, что происходило в течение шести часов, проведенных в Базилике св. Петра,- пред нашим взором предстал образ необыкновенной роскоши языческого стиля. Мне кажется, что я вижу то, что некоторые называют "культ личности", то, чему действительно сопутствует царская пышность. Все концентрировалось вокруг главы церкви. Не собор, а папа был в центре внимания.

В час дня президент Италии Сенди Сеньи с нетерпением поглядывал на часы. Церемония была длительной и утомительной, хотя и оставляла неизгладимое впечатление. Я почувствовал боль в ногах и ступнях более, чем когда-либо, несмотря на то, что в жизни часто совершал походы в Швейцарские Альпы.

По-разному реагировали отдельные люди.

Один английский журналист сказал мне, что торжество было внушительным и оставило сильное впечатление. Одна итальянка в автобусе признала, что все происходящее было весьма чудесным и она охотно наблюдала бы еще дальше. Один епископ из Индии заметил, что торжество продолжалось слишком долго; также и другой сказал, что он чувствует себя измученным, а еще один выразился, что он не чувствует никакой усталости.

Вечером огромная толпа народа с тысячами горящих факелов собралась на площади св. Петра, где был организован, возможно, наиболее величественный митинг в истории Рима. Это дало многим из нас время для спокойного и трезвого рассуждения о том, чем изобиловал этот день, полный ритуальной пышности.