"Единственный фундамент церкви - Иисус Христос - Господь ее. Церковь - Его новое творение, созданное посредством воды и слова. Среди зноя, среди терзаний, среди замешательства и войны ждет, пока настанет время, когда вечный мир придет. Взор она истомленный ведет к созерцанию красоты и славы, когда великая победоносная церковь станет церковью покоя". Самуил Д. Стоун. 1839-1900

Тема "о церкви" была основным вопросом Второго Ватиканского Собора. По традиции католическая церковь представлялась нашему взору как монархическая, судопроизводственная, иерархическая организация и в таком же духе к ней относились. Однако собор подчеркнул и укрепил систему, довольно противоположную взглядам церкви как "народа Божия". Как этот новый подход согласуется с папским абсолютизмом и епископальной иерархией? В этой главе обсуждается факт приписывания деве Марии роли искупительницы и соучастницы в деле спасения.

Автор представляет некоторые отличительные факторы и религиозно-психологические источники большой популярности культа Марии.

Автор также исследует сферу менее строгих взглядов относительно членства в католической церкви и их влияние на переброску мостов через пропасть, образовавшуюся между католиками и некатоликами.

В течение столетий умножались исторические записи, относящиеся к учению римо-католической церкви, но в этих записях старались избегать "безошибочных объявлений". В связи с этой относительной католической догматической откровенностью в этом вопросе многие экуменисты совершали характерные ошибки, когда касалось оценки характера этой церкви после провозглашения Конституции "О церкви". В целом необходимо согласиться, что эта Конституция является основной опорой всего свода, распростертого над Ватиканским Собором. Неоднократно подчеркивалось, что тема о церкви имела Основное значение для Второго Ватиканского Собора. Чем является Церковь? Существует ли какое-нибудь вполне определенное учение о церкви в Новом Завете? В Св. Писании об этом сказано очень мало. В самом деле, по понятным причинам в ранней церкви образовалась какая-то примитивная организация. Эта организация постепенно развивалась и становилась все более формальной и, по мере возраста церкви, расширялись и ее первоначальные пределы. Церковь первого столетия состояла из пресвитеров и братьев, но в ней не было епископальной системы. В Новом Завете говорится о церкви не как о иерархической структуре, но как "екклесии" (церкви), обществе верующих, обществе "вызванном Богом", народе Божьем, движении, которому поручена миссия проповедовать Евангелие всему миру, для приготовления к пришествию на землю Иисуса Христа.

Римо-католические богословы рассматривали свою церковь как судопроизводственную, иерархическую, клерикальную организацию. До 1943 года ударение ставилось, что церковь является мистическим телом Христа, соединенным с Господом посредством невидимых уз любви. По крайней мере так, в противоположность предыдущим взглядам, представляли церковь некоторые католические авторы. В июне 1943 года папа Пий XII опубликовал свою энциклику (папское послание) "Мистици Корпорис Христи" - Мистическое тело Христа) - один из наиболее полных папских документов, обсуждающих природу церкви, в которой предостерегал о распространяющейся тенденции, направленной на излишнее одухотворение в ущерб организации римской церкви. Главной мыслью, содержащейся в этом документе, есть взгляд, что это мистическое тело Христа имеет отчетливый вид, именно вид римо-католической церкви. В течение следующих 20-ти лет было предпринято много усилий, направленных к достижению какого-то обобщения между идеей церкви судопроизводственной, конкретной, одаренной полнотой власти и идеей церкви мистической, духовной, церковью любви. Эти усилия достигли своей высшей, кульминационной точки во время Второго Ватиканского Собора, когда церковь была представлена как народ Божий.

Библейское понятие о народе Божьем является чем-то новым для католической теологии. В результате этого в настоящее время ставится меньшее ударение на церковь, как на организацию судопроизводственную и иерархическую или же на церковь в отвлеченном понятии мистического тела, зато сильней подчеркивается роль церкви путешествующей к обещанному скоро грядущему Царствию Божьему. Не наблюдается в ней такой степени триумфальной элиты избранных, а скорее церковь изображается как кроткий народ Божий. Меньше говорится о союзе богатства и могущества, а больше - о дружбе бедных. Триумфальный дух католицизма и самообожание смягчились.

Это результат сдержанности и умеренности.

В настоящее время проявлено лишь начало этого взгляда - выражено согласие этой новой тенденции, но ей недостает ясности. Конституция "О церкви" может стать еще мертвой буквой и поддаться замораживанию. В действительности все еще господствует католический триумфальный дух, доказательством чего является хотя бы последнее папское объявление. Католическая пресса все еще поддается искушению - представлять все в превосходной степени, что касается почестей и возвеличения иерархии. Под видом кротости скрывается убеждение, что "Я богат и обильно наделен всякого рода благами". Иногда наблюдается явная гордость по причине принятия такой позиции (не угрожает ли такая опасность всем "триумфальным" церквам?). Торжественная речь папы Павла VI на открытии последней сессии Собора была чуть ли не хвалебным гимном в адрес католической церкви и ее епископов. Собор сравнивался с собранием многих "святых" и "ангелов", которые в глубине своей души прониклись духом пророчества и вознеслись высоко над землей в своих духовных переживаниях! Папа дальше продолжал свое выступление в триумфальном духе, доказывая, что "никогда до сих пор (разве и во время апостолов!) Церковь не была в таком согласии, охвачена жизненностью и радостью, сосредоточена в молитве и желании приобрести это истинное единство, какое дано ей Христом, как во время священнодействия настоящего Собора".

В своих апостольских напоминаниях во время заключительного заседания Второго Ватиканского Собора Павел VI развивал эту мысль в том же духе: "Можно с уверенностью сказать, что католическая церковь открылась всем людям в новом, еще в большем свете, подобно городу на вершине горы, явилась их взору, как страж Божественных истин и человеческого достоинства". Это был отзвук взглядов папы Пия XII, выраженных в упомянутой раньше энциклике "Мистическое тело Христа": "После того, как завеса в храме разодралась, казалось, что дождь даров Св. Духа, Который до сих пор орошал только народ Израильский, упал обильно (оставляя этот народ сухим) на всю землю, то есть на католическую церковь... Христос желал, чтобы Его церковь... могла быть... могущественным инструментом, безотказным во всяких обстоятельствах...

Иисус Христос... наделил Свою церковь фонтаном этих Божественных даров, которые охраняют ее от проповедуемых ложных доктрин". Кажется, что это более подобно какому-то мистическому образу церкви, пользующейся магическим искусством. Такого рода рекламирование совершенства вопреки всяким историческим доказательствам, свидетельствует о мистическом мракобесии, за которым скрывается историческая и существующая действительность католицизма.

Такого рода заявления напоминают нам - и неизбежно приводят на мысль образ гордости и надменности мистического Вавилона, представленного Иоанном в книге Откровение: "Сколько славилась она... ибо она говорит в сердце своем: сижу царицею.... Откр. 18,7.

С исторической точки зрения папство достигло этой временной пышности и клерикального триумфа, а также церковного учреждения в специфических условиях своего общественного и культурного развития. Можно ли заключить, что Рим, наконец, все больше начинает осознавать, что триумфальное земное честолюбие церковного учреждения ведет его к поражению, будучи причиной "великих страданий и скорби" в виду неизбежных перемен и общественных, политических и культурных преобразований, а также стремлений к преобразованию человеческой цивилизации, с которой она желает заключить мир. (Откр. 18, 9-11). Имея в виду последний католический призыв к кротости духа, мы можем искренно надеяться, что многие наши католические братья придут к убеждению, что церковь Божия не является совершенной, в полноте славы, но церковью грешных людей, борющихся, благодаря милости Божьей, чтобы приобрести себе совершенство и славу во время Второго пришествия Христа.

С другой стороны католицизм привлекает многих колеблющихся лиц, не имеющих чувств безопасности - предложением совершенства, безошибочности и уверенности во всем. Однако Христос пришел в этот мир для того, чтобы мы могли радоваться более обильной и более свободной жизнью, пользуясь руководством Св. Духа и под Его руководством развивать свою индивидуальность. Христос пришел на эту землю не для того, чтобы дать нам жизнь безопасную, свободную от всяких приключений, трудностей и огорчений, жизнь, дающую человеку слепую уверенность в себя, укрепленную и углубленную церковным тщеславием о собственной непогрешимости.

Рим утверждает, что руководство Св. Духа делает католическую церковь безошибочной. Разве такое притязание, такое суждение о себе не ведет к тому, чтобы поместить Бога внутри церкви, а на практике ниже церкви? Считать, что церковь может контролировать Бога, - является чем-то необыкновенно дерзким. "Церковь не имеет Св. Духа в пределах своей власти. Бог обещал, что Его Дух постоянно будет пребывать, находясь в церкви, но в этом нет ничего магического.

Церковь не может распоряжаться Св. Духом по своей воле, не может также склонять, чтобы Дух выражал волю церкви в соответствующей мере, как и насколько церковь открыта для Св. Духа... Обетование Божие гласит, что Бог остается верен нам. Однако нет никакой гарантии, что мы останемся верны Богу. Бог остается с нами, а мы можем отойти и поклоняться идолам. Бог постоянно взывает к нам, а мы можем закрывать свои уши. Католическая церковь, которая не сознает коллективной (общей) ошибки и в действительности отвергает с точки зрения догматики, все подобные взгляды, - не проявляет полного христианского понимания вопроса реформы и обновления в своих рядах" (Рутгер. Роземери. "Происходит ли реформация римского католицизма?" 1965 г. 1154 стр.).

Современная концепция римско-католической церкви является результатом внутреннего изучения и ведет к так называемой экклесиологии. В самом деле, Павел VI в своем выступлении во время открытия Третьей сессии Собора ясно сказал, что Собор искал пути к усовершенствованию концепции церкви, но прежде всего не благодаря Библейским исследованиям, но приукрашивая свою внешность - свое лицо - и употребляя его в качестве зеркала Собора. В результате появилось название "народ Божий", но этот народ все еще остается собранием всех тех, которые оказывают послушание иерархии и дальше остаются под властью папы. Он все еще остается народом, который должен иметь дары учреждения Петра (папства), объединяющим его; народ, подчиненный епископальной иерархии, которая является структурным элементом этого учреждения. В противоположность этому новозаветный образ церкви - образ братства всех людей под властью Иисуса Христа. Это люди, которые имеют Св. Духа, как силу, которая их объединяет.

Согласно папскому выступлению на Соборе, о котором мы только что упоминали, освященная иерархия накладывает свой отпечаток на всю церковь. От нее церковь черпает свою структуру и жизнь. Благодаря этой иерархии и ее посредничеству, церковь пользуется гарантией Св. Духа. Разве такого рода заявления не означают, что папская и епископальная иерархия, если не полностью, то по крайней мере с основным фундаментальным элементом - отождествляются с самой церковью душой, жизненным путеводным принципом церкви? Это папское установление "церковь, тождественная иерархии" - не совпадает с концепцией церкви, описанной в посланиях ап. Павла, а также не гармонирует с концепцией новозаветного церковного учреждения, опирающегося на основу универсального священства всех верующих.

Есть еще другой аспект учения о церкви Второго Ватиканского Собора, которого на первый взгляд она не замечает в конституции "О церкви". Мы здесь имеем в виду отождествление католической церкви с самим Христом.

Поскольку папа Павел VI в своем торжественном выступлении на открытии Третьей сессии Собора чуть ли не отождествил церковь с Иерархией, то в своем выступлении на открытии второй сессии зашел так далеко, что отождествил католическую церковь с Христом. Некоторые протестантские наблюдатели похвалили этот христоцентричный упор папского выступления и определили его, как "производящий особое впечатление". Действительно, мы всем сердцем одобряем желание и стремление, направленное к тому, чтобы христианская церковь подражала образу Христа и Его учению. Тщательно исследуя папские выводы, оказывается, что монтанианская концепция о Христе вытекает из доктрины св. Августина так называемой "полноты Христовой" и приспосабливается к традиционному взгляду, проявляющемуся в католической теологии, согласно которому церковь вместе со Христом составляет так называемого "совершенного Христа". Итак, когда Павел VI говорил на Втором Ватиканском Соборе о Христе, как о "свете мира", он провозгласил также взгляд, что римо-католическая церковь является этим светом мира, подтверждая, что эта церковь - с момента окончания своего внутреннего обновления - сможет сказать всему человечеству: "Видевший Меня видел и Христа". Такое отношение у католической церкви, якобы тождественной со Христом, видно также везде там, где папа присваивает Риму слова Христа: "сказанные им самим" - "Придите ко Мне все труждающиеся". Применяя соотносительный подход к союзу, возникающему между Христом и церковью, Рим становится все более и даже выше, чем подобие Христа. Приписывая себе свойства Христа, это в конечном счете ведет к полному отождествлению Христа с католической церковью.

Таким образом, христология (учение о Христе) употребляется в римской экклесиологии (учении о церкви) и преображается в католическое экклесиастическое самосознание.

Не имеет ли католическое учение о церкви антихристианских элементов, когда оно продвигается вперед в этом анализе? Не столько "антихристианских" в смысле открытого антагонизма со Христом, сколько "антихристианских" в смысле замены чем-нибудь другим греческим библейского понятия определенных вопросов. В принципе, отождествляя церковь со Христом, ставя себя на место Христа и объявляя себя заместителем Христа на земле, Рим широко открывает двери всяким обвинениям, которые выдвигала против него Реформация, обвиняя, что папство является отображением и демонстрацией антихриста.

Седьмую главу Конституции "О церкви" можно рассматривать, как обобщенное изображение католической теологии, касающейся последних событий. Становится очень ясно, что католические епископы вообще не понимают этой "блаженной надежды", какую несет с собой весть о близком пришествии Иисуса Христа. Эта глава была введена по желанию папы Иоанна XXIII. Основная доктрина, изложенная в ней, гласит, что церковь, действующая здесь на земле, составляет один народ Божий и одно мистическое тело совместно с церковью на небе. Членов церкви можно подразделить на три возможные группы. Они суть следующие: 1. Святые, находящиеся на небе, которые уже достигли своей цели.

2. Члены, которые проходят процесс очищения - в чистилище - это средняя группа.

3. Члены, живущие на земле и борющиеся, чтобы достигнуть неба.

Многие члены Собора выдвинули возражения, что в этой Конституции нет никакого упоминания о четвертой группе, более несчастной, а именно о тех, которым выпал жребий - на протяжении вечности мучиться в аду. Этот вопрос документе обойден молчанием, ибо все, что было сказано,- как нам пояснили,- написано в смысле человеческих целей и награды, ожидающей человека, а не в смысле поражения и бедствия. Однако, с другой стороны, нам трудно не удивляться тому, что католический догмат об аде вводит Рим в некоторые трудности, которых он старается дипломатически избежать.

В католицизме все больший вес приобретает постоянно увеличивающаяся группа людей, которая считает традиционное учение церкви о адском огне, как доктрину прошлого, лишенную актуальности. Архиепископ Альберт Гори, латинский патриарх Иерусалима в своих выводах зашел так далеко, что без колебания высказал свое недовольство на форуме Собора, что католические проповедники не имеют уже смелости ясно проповедовать доктрину о действительном огне ада и о вечных муках. Все больше сигналов свидетельствует о том, что, быть может, Рим пытается избежать здесь неприятной доктринальной ситуации, когда об учении о чистилище только намекается, а учение о пребывании в бездне детей совершенно пренебрегается (даже в католических кругах проблема характера и существования бездны для грудных детей является предметом самых горячих споров и разногласий).

С другой стороны, в этом разделе имеется подтверждение декретов Второго Никейского Собора, а также Тридентского Собора о признании культа святых угодников. Представляя доктрину о почитании святых угодников в небе, в этом разделе прилагается старание пользоваться такой христоцентрической терминологией, которая бы не оскорбляла протестантов. Говорится о том, что посредничество святых совершается через Христа, а также со Христом. При том, эти святые, которые находятся уже в состоянии святости, влияют на развитие католической церкви на земле, потому что она ходатайствует перед Богом за своих ближних, которые принадлежат еще к церкви на земле, принося свои собственные заслуги Богу, хотя достижение этих заслуг и последствий ходатайства святых было и есть благодаря посредничеству Христа. Весь раздел полон Библейских цитат, но не всегда целесообразно употребляемых.

Язык этого раздела, несомненно, более библейский и в большей мере подходит к убеждениям протестантов, чем язык предыдущих подобных документов. Однако в основном здесь подтверждается только старый культ святых угодников и родственное с ним учение о спасении, благодаря делам и заслугам этих святых угодников.

Примас Бельгии, кардинал Суэненс, подверг практической (хотя отнюдь не теоретической) критике культ святых угодников. Он особенно подверг критике процедуру причисления к лику святых, а также диспропорцию, имеющую место в категории святых в их национальном составе. Согласно официальных данных по этому вопросу, 85% святых принадлежат к духовенству, а 95% - выходцы из европейских стран. Причисление к лику святых, процедуру которого описывает кодекс канонического закона 1917 года, составляет затруднительный и длительный процесс, который продолжается даже на протяжении 50-80 лет.

Столько времени поглощают связанные с ним исследования. Сама подготовка материалов связана с большими расходами, которые согласно закону падают бременем на мирян. Кардинал Суэненс заявил, что не хватает средств, не достает законной организации, которая занималась бы этим вопросом,- составляет серьезное препятствие в рекламировании святых. Но так быть не должно.

Раздел, посвященный эстахологии (учение о близости конца мира) предпринимает усилия в намерении придать католическому учению о церкви эсхатологическую окраску. Правильная эсхатология и верное понятие того, что определяется выражением "конец мира сего", требует исполнения не менее четырех предварительных условий. Они суть: 1. Второе пришествие Христа - главная тема и главная надежда.

2. Глубокий интерес к пониманию пророческого учения Библии относительно конца времени.

3. Окончательный суд Божий, который должен совершиться в конце истории мира.

4. Осознание величины грехов, соделанных в равной мере как в жизни мира, так и в жизни церкви.

Если взвесить католическую эсхатологию исходя из всех этих четырех неотъемлемых прерогатив,- она окажется полной недостатков и неизмеримо легкой.

На протяжении многих столетий эта блаженная надежда о втором пришествии Христа беспокоила богословское подсознание и учебную теорию, в действительности не производя практического влияния на жизнь и свидетельство католической церкви. Само собой разумеется, что католицизм подчеркивает доктрину о втором пришествии Христа, как таковую. Считает, что Христос когда-нибудь придет в мир. Возможно, в далеком будущем. Однако Рим в своей деятельности пренебрег и даже отверг веру в близкое пришествие Христа, веру, которую так заботливо сохраняли и развивали христиане ранних веков. Причиной такого положения являются сомнения, не положит ли второе пришествие Христа конец прочности католицизма и католической церкви, как царства Божьего на земле и убеждение, что раньше необходимо прийти к постепенному универсальному признанию Христа созревшим человечеством, на что ставит ударение католическая теология. Один католический экуменист писал: "Мы должны сказать, что миссией церкви было, есть и всегда останется - излечение ран, нанесенных человеческому роду. В особенности церковь послана на землю для того, чтобы сформировать новый народ, новое общество, в котором все люди испытывают акт преображения"... Когда мы говорим о единстве церкви, мы имеем в виду точно новое качество, благодаря которому церковь Христа будет в состоянии устранить все разделения, имеющиеся в мире, и объединить всех людей и все народы, открывая пред ними новую жизнь... Взгляды, провозглашающие, что вестью Евангелия является спасение людей, пожертвование ради личности, не находит веского подтверждения в Библии" (Григори Баум. Поиск относительно единства Христова. Лондон и Нью-Йорк. 1963 год. 7-24 стр.).

Здесь представлена доктрина о всеобщем примирении вопреки пророческой доктрине о "верных" "остатках". Вывод напрашивается сам, что все человеческое общество будет искуплено" Христом, действующим через ходатайство католической церкви, которая уже "является чем-то совершенным посредством креста" и отсюда исходит центр, от которого благодать Божья излучается на все человечество. Всеобщее примирение было совершенно раз и навсегда, установлено бесповоротно во Христе" (там же стр. 21), во время Его смерти и воскресения. А все, что остается, чтобы приобрести это примирение и использовать исцеляющую милость, которая принадлежит крещенным,- использовать услуги католической церкви. Каждый может заметить, что в такой системе вещей вопрос о Втором пришествии Христа отступает на второй план и становится малозначащим. Не предпринимается здесь никаких серьезных усилий для понимания эсхатологического учения Библейских пророчеств, потому что они не выгодны для принципов универсализма, проповедуемого Римом.

Было бы действительно очень трудно найти в Новом Завете какой-нибудь признак того, что конец земного эксперимента, называемого жизнью, сводится к признанию Христа во всемирном масштабе, а также и того, что Он установил Свое универсальное царство" (Д. Б. Филипс. Новозаветное христианство. 1958 г. 51-52 стр.).

В период, предшествующий Второму пришествию Христа, не будет никакого "универсального примирения", но лишь начало "универсального суда".

Новозаветные взгляды гласят, что царство Божье немедленно вошло в действие человеческой истории во время первого пришествия Христа, а великий спор между добром и злом происходит и будет происходить до завершающего вмешательства Бога в момент наибольшего напряжения, во время Второго пришествия Христа, как Судьи, царя и Спасителя. Миссия церкви заключается в том, чтобы привести всех людей к вести Илии и приготовить их к встрече с Богом.

День последнего суда Божьего является столбом христианской эсхатологии. Тексты древних символов веры (принципы апостолов, принципы Афанасия Александрийского, принципы Никейские) ясно учат, что Христос придет, "чтобы судить живых и мертвых". То, что ни один человек не избежит последнего суда, составляет одну из самых важных библейских истин (Евр. 9, 27; 2Кор. 5, 10; Гал.

6, 7; Еккл. 11, 9; Деян. 10, 42; Откр. 20, 12; Матф. 12, 36). Однако в настоящее время это "старомодная" и довольно непопулярная доктрина, в силу чего она была смягчена в эсхатологии Второго Ватиканского Собора.

Евангелизм Нового Завета основывается на концепции "двух классов". Один класс составляют те , которые признают Христа, а другой класс - это те, которые Его не признают. В критической истории, достигающей кульминации во время суда (имеющего три стадии) и второго пришествия Христа, авторы Нового Завета символически представляют два противоположных класса, которые будут свидетелями суда Божьего. Это будут спасенные праведники,- овцы и нечестивые, представленные к погибели - козлы (Матф. 25, 31-34). Желательно, чтобы никто не погиб. Это апостольское бремя о душах, поддерживаемое любовью Христа. Оно призывает христиан убеждать своих ближних и говорить им "о правде, воздержания и будущем суде" (Деян. 24, 25). От этой простой новозаветной концепции "двух классов" резко отличается более философский, более популярный образ теории "одного класса". Эта теория в настоящее время распространяется в одинаковой мере, как в некоторых католических, так и в протестантских кругах. Кажется, что в части католической эсхатологической теологии проявляется незначительная доза универсализма. Волшебный характер новой католической екклесиологии оказывает поддержку предложению о возможности пересмотреть вариант дохристианского и послеконстантиновского общественного положения, где принимается во внимание совокупность членов церкви, а не общество, ограничивающееся исключительно верующими, но весь народ, проживающий на данной географической территории. Вполне понятно, что те, которые в настоящее время видят только одну категорию людей, едва ли смогут примирить это с образом двух классов в будущем. Суд оставляется церкви, а тот "великий и страшный день Господень" (Мал. 4, 5) отодвигается где-то далеко, в определенную будущность, которую невозможно определить. В то же время Св. Писание конкретно говорит о "дне суда и погибели нечестивых человеков" (2Петр.

3, 7). Это необходимое предварительное условие, побуждающее христианское миссионерское движение ускорить свои действия.

Христос и Его первые ученики учили, что день суда наступит в будущем. Описывая это и обозревая по порядку, Иоанн в Откровении представил жизненно важные "вести", которые должны быть возвещены миру в "последнее время". Сущность этих вестей составляет "Евангелие", т. е. "благая весть". Однако в этом особом историческом течении Евангелие необходимо проповедовать в свете суда Божьего, о чем свидетельствуют следующие слова: "Убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступил час суда Его". В заключительном периоде истории суд в своей следственной стадии не является каким-то отдаленным событием будущего, но наиболее современным событием, потому что "пришел", "наступил", потому что "пробил" час суда. Знамения времени - библейские и пророческие - указывают с непреодолимой силой, что мы живем в заключительное время суда" (Энциклопедия АСД 1966 г. статья "Суд" 539.

600. 604).

В Конституции "О церкви" не достает правильного освещения о размерах греха в истории церкви, таким образом недостает того, что является жизненной частью эсхатологии. Несколько документов Второго Ватиканского Собора согласно католической традиционной теологии, представляют органический, систематический, эволюционный взгляд на историю католической церкви, основанный на концепции постоянного возрастания и развития римского католицизма, являющегося результатом постоянного возраста и все лучшего понимания Божьего откровения. Католическая церковь представляет себя святой и безгрешной (хотя это не означает, что члены ее святы и безгрешны). О ее истории говорится часто, как о "святой истории". Это - экклесиология славы, а не экклесиология эсхатологии, повелевающая смотреть на церковь, погрязшую во грехе и неверии, церковь, полную преступления и совращенную с пути, ни холодную, ни горячую, как объект гнева и суда Божьего, и одновременно, пользующейся Божьей любовью, благодатью и милосердием. На протяжении своих полных возвышений и падений (несовместимых с принципом непрерывности) исторического путешествия народа Божьего, церковь постоянно получала Божественные вести, в которых был призыв "покаяться" и "победить слабости" (Откр. 2 и 3), для того, чтобы имена Его детей не были изглажены из "книги жизни" в день последнего суда (Откр. 3, 5).

Как пишет Рейнгольд Нибур, "Наше внимание приковано к значению символа антихриста в конце истории, символа, упомянутого в новозаветной вере... что история до самого конца будет открыта для всевозможных действий добра и зла" (Рейнгольд Нибур. Вера и история. Нью-Йорк 1949 г. 236 стр.). Будучи далеким от проповеди прогресса и совершенства мира сего, а также достижения в мировых вопросах полного мира и порядка, Христос говорил об увеличении зла в человеческом обществе, как об одном из признаков Его пришествия и конца мира.

Св. Писание ясно и неоднократно подтверждает, что правда неизбежно победит зло и не путем какого-то постепенного эволюционного прогресса, не в отдельных его этапах, но что это произойдет, как результат "скорого наступления суда Божьего" (Михаил Новак. "Открытая церковь. Лондон, 1964 г. 201 стр.), а также благодаря пришествию Христа в полноте славы. Однако перед вторым пришествием Христа должно произойти полное и решительное оживление апостольской веры, апостольского энтузиазма и апостольского порядка. Те, которые соблюдают заповеди Божии и веру в Иисуса (Отк. 14, 12), должны проповедовать в духе кротости "вечное Евангелие" на фоне скорого конца мира сего, приготовляя таким образом путь для пришествия Господа.

Последний, восьмой раздел Конституции "О церкви" касается Девы Марии. В начале было намерение посвятить Марии отдельный, независимый декрет, но после горячих прений, разгоревшихся во время второй сессии, большинство делегатов Собора голосовало за включение заявления относительно Марии в текст Конституции "О церкви" (против этого голосовало около 30 отцов Собора). Один католический автор по этому поводу сказал: "Экуменическое движение едва не взорвалось".

Этому событию споспешествовала вспышка острых страстей, особенно в Италии, Польше и в Испании, где некоторые мариологи (поклонники культа Марии) почувствовали это, как возможную угрозу установленным формам одухотворения, а также это противоречило благоговейным взглядам о Марии кардинала Кенига из Вены, который должен был объявить в серии своих проповедей в Соединенных Штатах, что первоначальная Мариологическая схема "безошибочно выражала намерение в приготовлении нового догмата о Марии, возможно, доктрины о Матери церкви, как о посреднице и соискупительнице". Однако Иоанн XXIII как и Павел VI выступили против всяких новых определений о Марии в духе Второго Ватиканского Собора. Только в конце Третьей сессии Павел VI огласил Марию каким-то особенным образом "Матерью церкви", несмотря на то, что Собор конкретно не упомянул этого титула.

Если католические богословы всегда проповедовали, что церковь является матерью всех верующих, то теперь, когда Мария стала Матерью церкви (вместо дочери церкви),- может исполниться определение, приписываемое св. Франциску из Салеза, что Мария является бабушкой всех верующих.

Не трудно выяснить психологию развития сильного культа Марии в католических рядах, хотя очень трудно найти теологическое основание этого культа и применить его к теологической Библейской доктрине. Ни один нормальный человек не может выступить против матери нашего Господа и Спасителя. В этом аспекте не так просто сдвинуть набожное католическое утверждение: "Мы никогда не можем сказать что-либо чрезмерное о Марии". Культ Марии является особенно привлекательным для ксендзов, которые должны придерживаться целибата (безбрачия), что является условием священнического служения и должны отказаться от супружеской жизни. Нередко культ Марии принимает такие неестественные сентиментальные формы, такие чувствительные и страстные, что приводит к проявлению определенного естественного облагораживания и склонности, ведущей к понижению внутренних вожделений, являющихся причиной конфликтов. (Известный епископ поместил в одной из своих книг, изданных в 50-х годах следующее посвящение: "Бог обещал, что нога Девы сокрушит этих ночных змеев и подчинит Непорочному сердцу Матери благодати Божьей... Именно этому посвящена эта книга, пропитанная молитвой надежды, что она, как представительница небес, привлечет нас, приобретая Своему Сыну, делая нас подданными любви Божьей".

Третьей психологической интерпретацией сильного культа Марии является факт проявления в католицизме исторической тенденции "дегуманизации" Христа (лишения Христа всепрощающей любви), а также подчеркивание Его функции как Божественного Судьи, за счет функции милосердия, благодати и прощения девы Марии. П. Рус поясняя это следующим образом: "Христологические разногласия окончились подчеркиванием уникальности и божественности Христа, что создало между верующими и Господом глубокую пропасть... Эта разница между Христом и простым благочестием образовала пустоту, которую заполняет Мария... Мария рассматривается как "Мать в противоположность Христу, как Судьи", но это опасная альтернатива.

В ходе Второй сессии Собора Дон Кристоф Бутлер, настоятель бенидиктинского монастыря в Довнсайде, заявил на пресс-конференции в Риме, что в католическом учении "О нашей Госпоже" появились соревнующиеся между собой за звание лучшей две тенденции. Они суть следующие: 1. Направление популярного благочестия Марии.

2. Направление более Библейского и патриотического учения на основании источников. Однако необходимо, как он подчеркнул, ясно подтвердить, что католические приверженцы этих обоих направлений вполне единомысленны, когда верят, что Мария от самого зачатия была сохранена от всякого первородного греха и, как "Матерь Божья", была искуплена "более благородным образом", о чем говорится в разделе Марии, и тем самым стала символом всех верующих. Приверженцы этих тенденций поступают каждый в разном направлении, но нисколько не находятся в оппозиции между собой.

Современная католическая теология и католическое Библейское толкование старается представить доктрине о Марии больше аргументов из Св. Писания. Редко когда-нибудь католики в прошлом добросовестно ссылались на Библию.

Папа Пий XI (1846-1878) и Пий X (1903-1914), подтвердили, что "все знают" Св. Писания, записанного в Откр. 12, 1, что "жена, облеченная в солнце", представляет Марию. Многие современные католические толкователи признают это традиционное католическое толкование неверным, признавая, что это место в действительности говорит об истинной церкви". В своей энциклике "Ад дием иллюм" (1904) папа Пий X довольно необыкновенным образом приписывает Марии и ковчег Ноя, лестницу Иакова и горящий куст Моисея.

Современные католические экзегеты (толкователи) "медлят с исканием мариологичских значений во многих текстах, в которых еще не так давно усматривали очевидное доказательство, на котором утверждается догмат о Марии.

(Берковер. Второй Ватиканский Собор и новый католицизм. 1965 г. 228 стр.).

Даже место из книги Быт. 3, 15 в настоящее время внимательными католическими исследователями Библии более осторожно приводится в их высказывании.

Но, однако, несмотря на такой процесс в толковании, разве Рим, не достиг такой точки, с которой уже нет поворота в области мариологии? Всякая попытка проверки толкования доктрин о Марии, могла бы явиться чрезвычайно трудным начинанием, если признать за истинные события и подтвердившиеся факты: ее непорочное зачатие и вознесение на небо (Там же, стр. 223).

После торжественного подтверждения доктрины о непорочном зачатии и телесном вознесении на небо Конституция "О церкви" присвоила Марии титул "посредницы".

Это выражение находится в прямой противоположности к недвузначному выражению ап. Павла, который говорит, что Христос является "единым Посредником между Богом и человеком" (1Тим. 2, 5). Так называет ап. Павел Христа. Действительно, текст этого раздела гласит, что Христос является единым и решающим Посредником, но Мария помещена как посредница между человеком и Христом, что в конечном счете тоже означает посредничество между Богом и человеком. Согласно такому взгляду выходит, что человек нуждается в двух ступенях посредничества. Это вид посредничества в посредничестве; таким образом нужно пройти как бы две пограничные стражи, чтобы выехать из страны. Текст этот гласит также о том, что Мария "явилась и сыграла выдающуюся роль" в публичной жизни Иисуса. Мы вполне могли бы согласиться с теми, которые утверждают противоположное и лучше подтвердили фактическое положение, что они не "сыграли особенной роли".

Это вполне согласуется с истиной, что этот текст имеет значение против всяких злоупотреблений доктриной о Марии. Но, как сказал кардинал Легер из Монреаля, этот раздел не вносит никаких положительных элементов к исправлению хотя бы тех недостатков, проявление которых он сам подтверждает. Католическое духовенство получает указание преподавать христоцентричную доктрину о Марии. Как же можно преподавать действительно христоцентричную доктрину о Марии? Сама Мария наверно была христоцентричной, но католический культ о Марии и "доктрина о Марии" с трудом могли бы избежать "мариоцентричности", как это доказали богатые опыты прошлого.

Упомянутый текст старается провести разницу между культом и почитанием, воздаваемым бесконечной благодати Божьей и почтением и культом ограниченной благости Марии. В этом разделе говорится, что почтение культу Марии "отличается в основном" от почтения Бога. Легко можно согласиться об этом "основном" или же доктринальном различии, но дело не в этом. Культ золотого тельца у Синая был также "в основном", без всякого сомнения, отличающийся от Божественного поклонения.

Сыны Израиля не имели намерения этим культом заменить Бога, но они хотели иметь какой-нибудь видимый предмет, какую-нибудь "визуальную помощь", которая позволила бы им практиковать эту сравнительную "славу" и использовать этот предмет, как канал, через который якобы приближались к Богу. Тем не менее это было настоящее идолопоклонство, потому что оно умаляло славу, принадлежащую Богу. Автор этой книги посетил мариологические центры (чтобы не сказать центры славы Марии), такие, как Лорето в Италии и Ченстохов в Польше.

Нет никакого сомнения, что в таких местах Божественное поклонение подвергается извращению и что здесь распространяются приемы идолопоклонства. Раздел, посвященный Марии, напоминает католикам, что почтение, оказываемое Благословенной Деве, не является какой-то вспышкой чувств, но просто является точно тем, чем становится на практике.

В одном из самых величественных костелов Европы - в Гданьском кафедральном Соборе в Польше, отнятом римо-католической церковью после Второй мировой войны у лютеран, можно видеть точное отражение мариологических центров. Икона Марии из Ченстоховского храма путешествовала в последнее время из костела в костел по всей Польше; все это совершалось в связи с тысячелетним юбилеем со времени обращения в христианство Мичеслава I в 966 году по политическим побуждениям. На самом деле теперешний примас Польши, кардинал Степан Вышинский, выступавший на Соборе по доктринальным вопросам, проявил большую склонность к культу Марии, в доказательство чего вручил всем отцам Собора подарок - копии иконы Ченстоховской Мадонны. В некоторых католических странах этот вид "популярного почтения" становится чуть ли не правилом жизни. В некоторых местах, где народ почти неграмотен в религиозном отношении, основным определением протестанта становится понятие: "Протестант - это тот, который не почитает Благословенной Девы Марии, возможно, он не верит в Бога".

В католической мариологии проблемой является не обожествление Марии, но определение ее вроде искупительницы. В этом вопросе мы должны быть честными и приложим старание, чтобы не совершить никакой ошибки. Отметим, что Католицизм Второго Ватиканского Собора не предписывает никакого обожествления Марии. Действительно, что в некоторых странах, особенно в Польше, популярное католическое благочестие проявляет склонность почитать Марию суеверным образом, что побуждает приписывать ей полумагическую силу исцеления, спасения, обеспечения успеха, охраны и даже внезапного перемещения предметов в воздухе, что является заслугой мифической "Девы Богини". Но не это является главной проблемой. Основной вопрос - католическая концепция сотрудничества человеческой природы с благодатью Божьей в деле искупления.

Католические особенные поклонники культа Марии проповедуют, что чудо искупления следует по ходатайству Марии. Папа Бенедикт XV (1814-1932) сказал, что Мария вместе со Христом искупила человеческий род, а папа Пий XII, будучи большим приверженцем культа Марии, в своей энциклике "Ад. Заели Регинам" (1954 г.) изобразил Марию не менее и не более, как царицу Неба, как бы соответствующую жене Христа Царя. Божье искупление рассматривается как акт, состоящий из двух составных частей: дело Божье во Христе и дело Божье, совершенное благодаря ходатайству и сотрудничеству Марии.

Во свете этих взглядов становится понятным, почему в католических рядах выступает значительный контингент верующих, которые верят, что единственным логическим выводом является провозгласить Марию, как "самоискупительницу".

То, что мы здесь стараемся показать и подчеркнуть, сводится к тому, что, хотя поклонение культу Марии не является обоснованным теологически популярным суеверием и предрассудком, но, однако, чем-то другим, чему Второй Ватиканский Собор не смог положить предел. Это учение о Марии и дальше составляет неотъемлемую часть католицизма, оно не является чем-то второстепенным, но первостепенным. Карл Барт авторитетно назвал догмат Рима о Марии "критическим и центральным догматом римо-католической церкви", во свете которого остальная католическая теологическая структура либо устоит, либо падет.

Вероятно, практическим результатом раздела, посвященного Марии, будет снижение темпа дальнейшего независимого развития доктрины о Марии, которая на протяжении последних столетий протекала очень быстрым процессом, достигшим кульминационной точки, а также, вероятно, замедлится дальнейшее развитие догмата о Марии в направлении концепции "соискупительницы". Поскольку Конституция "О церкви" ничего не отменяет, что было официально сказано о Марии (Рим не в состоянии что-либо подобное сделать), настолько однако, помещает он Марию в контексте церкви вместо того, чтобы поддерживать самые крайние взгляды культа Марии и поместить католическую церковь в контексте культа Марии.

Многие люди привыкли уже к старой католической формуле: "Вне церкви нет спасения", которая согласно традиционному взгляду означает, что "вне римо-католической церкви нет никакого спасения". Соборы во Флоренции (1441 г.), в Триденте (1545-1563) и Первый Ватиканский Собор (1869-1870) выразили эту мысль довольно ясно и отчетливо. Согласно этим заявлениям, спасение заключалось в членстве видимой римо-католической церкви. Это было условие "сине ква нон" (обстоятельство, без которого существование невозможно). Даже в первом варианте Конституции "О церкви" следовало подтверждение, гласящее, что вне церкви нет спасения. Однако в течение многих лет в некатолической литературе наслаивалась тенденция отхода от строгой исключительности и выделилось направление, ставящее цель - признать возможность спасения вне пределов католической церкви.

В 1854 году папа Пий IX в своем заявлении квалифицировал тех, которые живут вне пределов Рима, следующим образом: "Вне пределов римо-католической апостольской церкви никто не может быть спасенным".

Тем самым устранялась возможность спасения всем тем, которые жили в "непобедимом невежестве" (т. е. в неведении) относительно католической веры.

На заседании Первого Ватиканского Собора во время так называемой "культурной борьбы" в Германии, папа Пий IX написал письмо кесарю Вильгельму I, в котором подчеркнул, что всякий, крестившийся, принадлежит так или иначе... к папе". Отсюда, можно, конечно, предположить, что такие люди считаются принадлежащими к католической церкви. Вильгельм I в своем ответе отверг папское притязание, утверждая, что его вера и вера большинства его подданных не позволяет ему считать в отношениях с Богом другого посредника, кроме Господа, Иисуса Христа. Павел VI, папа Второго Ватиканского собора, тоже выразил подобное притязание к универсальной юрисдикции и охватывающей все мировое господство духовное, и тем самым расширил границы той церкви, "вне которой нет спасения". На самом деле во время торжественного закрытия заседаний Второго Ватиканского Собора и всеобщего празднества по этой причине на большой площади св. Петра я имел возможность услышать под колоннадой Бернини следующее заявление Павла VI, изложенное в присутствии многотысячной толпы народа: "Нет никого, кто был бы недоступен для этого римского центра.

Для католической церкви нет пришельца, нет чужестранца. Никто не исключен, никто не отвергнут".

Это расширение сферы влияний католической церкви является дополнением к примечанию Пия IX о "непобедимом невежестве".

Две дальнейшие теологические доктрины поддерживают это заявление: 1. "Желание церкви".

2. "Крещение по желанию".

Доктрина о крещении по желанию является старой доктриной католической церкви, которой было посвящено известное заявление Св. Канцелярии в 1949 году. Согласно этому заявлению, везде, где возможно крещение,- достаточно изъявить лишь желание принять крещение.

Данная личность может и не чувствовать ясного и сознательного желания приобрести членство в римо-католической церкви, но если личность, в которой появилось искреннее желание исполнения воли Божьей, то о ней можно сказать, что она проявляет полное желание вступления в католическую церковь, хотя, быть может, совершенно несознательно. Между крещением по желанию и изъявленным ясным желанием приобресть членство католической церкви существует очевидная связь. В католическом образе мышления, однако, появляется также зависимость между крещением по желанию и выраженным неосознанным желанием приобресть членство церкви.

В периоде, разделяющем Первый и Второй Ватиканский Соборы, ставилось ударение на "твердую" линию обособленного, исключительно узкого, выраженного формального членства, а также неограниченного спасения. Остается некоторая тайна, каким образом отлученные "братья" являются членами католической церкви, не являясь в буквальном смысле членами этой церкви и даже отмежевываясь от такого неофициального членства.

Разве таковые являются членами "души", а не "тела" Рима? Разве они составляют какой-то "другой класс" - класс неполноправных", пробных? Если, по крайней мере, отдельные протестанты могут быть "членами", разве некоторые протестантские общины не становятся ответвлениями римской церкви, а тем самым и "истинными" церквами? Легко можно заметить посредством этих проблем экуменическое вовлечение, а также и "мост", определяемый фразой "проявление неясного желания высказаться заодно с католической церковью".

Католические богословы сделали бы очень хорошо, если бы согласились с двумя основными предпосылками: 1. Человек, ограниченный, не в состоянии обусловить того, кто признан или не признан частицей всеобщей церкви, потому что сущностью этой церкви остается Иисус Христос, Который живет в сердцах или в разуме всех тех, которые любят Его и имеют любовь между собой и повинуются Ему по мере своего понимания.

2. Церковь является как видимой, так и невидимой; видима она в теле народа Божьего, призванного Самим Богом к выполнению Его целей в данном историческом периоде, а невидима - во всем множестве искренних и богобоязненных мужей и жен из всех церквей, поклоняющихся Ему в духе и истине по мере своего познания истины" (Природа церкви. Энциклопедия АСД. 1966 г. 266-267 стр.).

Из истории мы видим, как Бог от времени до времени взывал к проведению особенных видимых церковных реформ, причем каждая из них должна была выполнить какое-нибудь особенное поручение провозглашения миру специальной божественной вести, целью которой было предостеречь людей, призвать их к покаянию, оживить пренебреженные или забытые истины и привести Свою Церковь к более полному и совершенному пониманию и исполнению Его Божественной воли, выраженной в Св. Писании, а особенно в Его святом законе.

Бог возбудил такие движения, как вальденсов, лоллардов, гуситов, протестантских реформаторов и методистов Веслея. В 14 главе книги Откровения показано другое подобное религиозное пробуждение. Именно в кульминационном периоде истории этого мира, предшествующем непосредственно второму пришествию Христа, должно проявиться окончательное движение, особенной задачей которого является проповедь вечного Евангелия о спасении, приготавливающее к буквальному пришествию Христа на суд в славе и силе. Мы верим, что движение XIX века, Адвентистское пробуждение, прозвучавшее по всему миру, дало начало видимого фактора, каким является церковь Адвентистов Седьмого Дня. Мы верим, что это движение соответствует описанному в 14 главе книги Откровения, где сказано: о собирании "остатка" (Откр. 12, 17) народа Божьего, какой находится еще во всех церквах и религиозных объединениях и даже в нехристианских организациях.

Желая сохранить миссионерский кругозор и динамический характере движения, церковь должна постоянно придерживаться своих экклесиологических определений и границ действия как организации, а также евангелизационных мероприятий в пределах, конечно, скорее новозаветной концепции (экклесиа) церкви, чем в делах ограниченных, узких форм иерархических и правовых церковных организаций, проявляющих практическое политическое правление.

В заключительном своем анализе церковь Божья является братством, обществом людей, имеющих любовь между собою, духовным обществом всех тех, которые пережили акт "призыва" и положительно откликнулись на голос Св. Духа, принимая Христа как своего Господа и Спасителя, Который вскоре придет как Царь.

"Господи, Твоя церковь пробуждается, Собираясь с дальних, ближних мест...

Знает, что день новый начинается, Когда во славе явится Христос.

Направь Свой взор на это возвращенье, И жди Его, пока Он не придет, Гори, свети и жди Его явленья, Когда к Себе всех верных Он возьмет..."