А. Достижения Второго Ватиканского Собора

"Если бы мы раньше знали, где мы находимся, и куда направляемся,- мы могли бы лучше обсудить то, что делаем и как делаем".

Авраам Линкольн.

Чего достиг Второй Ватиканский Собор? Собор был тем великим полем сражения, на котором колонны войск наступали одна на другую, борясь за изменения и преобразования в жизни церкви, открыто вступая в сражение между собой, то выигрывая, то проигрывая в схватках с войсками противной стороны. Против желающих этих изменений стояли колонны, руководимые римской Курией, желавшие сохранить существующее "статус-кво" в католических рядах. Либеральные силы боролись, чтобы обновить и приспособить римскую церковь к современности. Их можно подразделить на две главные группы:

1. На тех, которые рекомендовали "практические реформы".

2. На тех, которые высказывались за "теологическую реформу".

Первый подход является в некотором смысле пробой реального ответа на многие внешние давления, экономических, культурных и политических сил современного мира. Защитники религиозной свободы относятся к той категории, что и епископы, ведущие компанию против чрезмерного богатства, титуломании, голода, войны, целибата, ничем не ограниченного роста рождаемости, а также против репрессивной католической политики в отношении смешанных супружеств.

С другой стороны, теологические "реформисты", имеющие большую склонность к теоретическому истолкованию явлений, провозгласили необходимость "возврата к источникам" (к Библейским и патристическим исследованиям), что в принципе выражается двойственно: посредством Библейского оживления, а также литургического обновления. Коллегиальность, ударение экклесиологии на концепцию народа Божьего, положение барьера дальнейшему развитию мариологии, оживление культа и обряда, ударение на Св. Писание в контексте, теории об "одном источнике" откровения - вот лишь некоторые из главных направлений теологического пересмотра, представленного этими либеральными "реформистами". Между "практическим" и "богословским" обновлением проявились однако довольно значительные расхождения.

Одно обновление "заходит" как бы в другое, а такие вопросы, как экуменизм, новая позиция по отношению мирян и евреев, принадлежит также хорошо к категории "практического" так и "теоретического" обновления.

Наблюдая соборные схватки между "консерваторами" и "сторонниками прогресса", в теоретической и практической плоскости, наблюдатель мог различить три основных конфликта, которые оказали решающее влияние на последствия Ватиканского Собора. Они суть: 1. Автократия против коллегиальности.

2. Романизм против католичности.

3. Тридентизм против экуменизма.

Порассуждаем о них по порядку:

1. РОМАНИЗМ ПРОТИВ КАТОЛИЧНОСТИ

Либеральное большинство Собора старалась расширить рамки католической церкви, освобождая ее от римо-итальянского угнетения и поддерживая идею мирового "открытия дверей разума" на мир в области отношений католиков с некатоликами.

2. АВТОКРАТИЯ ПРОТИВ КОЛЛЕГИАЛЬНОСТИ

Этот конфликт представлял собой стремление "прогрессивного крыла" католицизма, пытающегося ослабить автократизм и отбросить методы, принимаемые римской Курией и Священной Канцелярией, сохраняя в то же время ничем неоспоримое повиновение самому папе.

3. ТРИДЕНТИЗМ ПРОТИВ ЭКУМЕНИЗМА

Здесь католические экуменисты вели борьбу против контрреформации, против "закрытия дверей на ключ", против того образа мышления, который преобладал в послетридентском католицизме. Интегристы были уверены, что экуменическая "третья колонна устранит индефферентизм или типичный либерализм, открывая путь философскому гуманизму, что этот образ мышления начнет расширяться в рядах верующих в невиданных до сих пор масштабах. Экуменический авангард заключил, что католический конфессионный изоляционизм никуда не ведет и что такие христианские страны, как например, США, преобразуются с католико-протестантских в христианско-светские. Этот авангард представил решение проблемы христианства не в интергристском духе - т. е. объединения всех в одно целое, но объединение отлученных братьев" с реформированной и модернизированной католической церковью.

Сойдем на некоторое время со сцены, на которой происходят действия Собора, и вернемся к нашему вопросу относительно результатов Собора. Их так много и они так различны, что можно указать лишь на важнейшие результаты Собора, над которыми мы рассуждали немного шире в предыдущих главах нашей книги.

Попытка завершения пересмотра результатов Второго Ватиканского Собора несколько месяцев спустя после его окончания является действительно рискованным мероприятием. Нам грозит опасность, что мы можем потеряться в множестве этих результатов. Оценка Собора может быть лишь оценкой направления. Значение Второго Ватиканского Собора не заключается в определении места, какое занял современный католицизм, но скорее в объяснении куда и в каком направлении следовать дальше. Основное решение Второго Ватиканского Собора, по крайней мере в моем убеждении, в решении выбора направления, а именно: решение вступить на путь, ведущий к воссоединению и видоизменению всего человечества под непобедимым знаменем католической церкви. Предлагаемый таким образом путь ведет через многие коварные ловушки и опасные переходы, угрожающие изоляцией и разделением.

А теперь вкратце подытожим семь специфических факторов, представляющих различные усилия, направленные на заметание следов старых разделений, преодоления традиционных барьеров, внутренних и внешних, разделений католицизма, а также больших теологических разногласий.

1. Культ и обряды

Насчитывающая около 12 тысяч слов соборная "Конституция о Св. Литургии" является важным, конкретным и законным документом Второго Ватиканского Собора. Она уже произвела свое влияние на ежедневные религиозные обряды членов католической церкви, из-за некоторых изменений в мессе, являющейся главным актом римо-католического богослужения. Эта конституция наводит на мысль две основные предпосылки действий: А. Нет никакой обоснованной причины, по которой культ или римо-католический обряд нельзя слышать и понимать всем, кто в нем участвует.

Б. Если католический обряд должен быть вполне эффективным, то собрание, для которого он предназначен, должно сознательно и активно в нем участвовать. Упомянем некоторые из введенных изменений: а) Совершение таинств и священнодействия - около половины мессы (часть посвящена поучению на национальных языках). Первую часть мессы, употребляющую многие цитаты из Св. Писания, можно также читать на языке народа данного собрания, будучи обращенным лицом в его сторону; в) мирянам разрешается приносить вино и хлеб (облатку) к алтарю с целью посвящения их; г) при некоторых особенных случаях (например при браке) разрешается уделять причастие в двух видах, т. е. не только в хлебе (облатке), но и вине; д) рекомендуется употреблять местный католический обычай присваивать при помазании "больного" библейское имя. В настоящее время римо-католическая месса в значительной степени уподобилась англиканскому и лютеранскому обряду причащения. Не трудно заметить, что причиной этих намерений были экуменические стремления. Католические источники считают соборную реформу литургии возвышенным и более совершенным фактом, который простирается дальше, чем тридентская реформа, происшедшая четыре столетия тому назад. Однако, с другой стороны, становится ясным и очевидным, что в этом нет ничего нового и что католический культ в основном остается тем же культом, который существовал от начала.

2. Экклесиология

Согласно традиционных католических взглядов, внимание всей церкви было направлено на иерархию. Церковь является судопроизводственным обществом, имеющим законные полномочия, построенным на Христе, в состав которого входили законные члены в ограниченном количестве, отождествленные с членами римо-католической церкви. Церковь, как мистическое тело Христа, рассматривалось как земной образ воплощения и тем самым частью и звеном всего процесса спасения. Такой взгляд представлял церковь непогрешимой и поддерживал ее монархическую структуру, подобную пирамиде, на вершине которой восседал сам папа. Эта пирамида являлась источником всякой власти и славы церкви. Миряне таким образом находились в самом низу пирамиды. Новый взгляд Второго Ватиканского Собора в вопросе коллегиальности резко отличается от этого взгляда, потому что пользуется образным выражением концентрических кругов, из которых самым широким представлен народ Божий, а папа находится в самом его центре, как источник единства и служения. Этот новый взгляд пробивает себе дорогу в сознании католических богословов, которые начинают замечать в церкви не армию завоевателей, подчиняющих себе человеческий род, но армию проповедников, служащих человечеству. Это действительно начало процесса переоценки этих понятий. Конституция "О церкви" может ведь стать мертвой конституцией.

3. Коллегиальность

До Второго Ватиканского Собора явствовало, что Первый Ватиканский Собор (1870) наделил папу полной верховной властью и непогрешимостью авторитета в пределах католической церкви. В конечном счете в его компетенцию входили различные проблемы относительно веры и моральности. Он мог решать их, не спрашивая мнения епископов. Как и предвиделось, не все епископы довольствовались, ожидая, что им объявит по этим проблемам папа, восседающий на престоле Петра. Не все епископы желали быть администраторами епархий, подданными папской Курии. Они требовали также признания их прав, как наместников апостолов.

Нет ничего удивительного, что на Соборе епископы требовали соучастия в управлении - в верховной власти над всей католической церковью. Добивались возвращения той власти, которую на протяжении столетий присваивали себе папы при помощи Курии и ее интриг.

Согласно этой новой доктрины епископы участвуют вместе с папой, как своим начальником (но никогда без него) в верховной власти над римской церковью во всемирном масштабе. Зато папа может сам осуществлять свою власть без участия епископов.

Таким образом папскому неравенству не существует никакой опасности. Папа и дальше остается в своей "совершенной изоляции" (вне досягаемости).

4. Откровение

Со времени Понтификата Льва XIII (1878-1908) у католиков начал возрастать интерес к библейским исследованиям. Этот интерес в настоящее время увеличивается в небывалых размерах. Возможно, именно это католическое библейское движение является в наше время главной пружиной, направляющей многих современных католиков к усилиям привести церковь к обновлению. К старому взгляду, рассматривающему Предание, как одно из двух отдельных источников откровения, все большее число католических мыслителей относится критически. Согласно этому старому взгляду, полагали, что Предание - это один из двух источников откровения, гласящий, что истины, открытые посредством предания, следует прилагать к истинам, достигнутым благодаря Библии, ставя ударение на количество откровений и на неизменность самой доктрины. Новый взгляд истолковывает учение Тридента, как утверждение, что откровение имеет свое место как в Св. Писании, так и и Предании, но не часто в одном и другом. Есть только один источник Откровения: Слово Божие. Предание, таким образом, в действительности не является чем-то отдельным от Св. Писания. Здесь ставится ударение на качество откровения и на постоянное развитие доктрины. Крайний новый взгляд простирается настолько далеко, что рассматривает Предание римо-католической церкви просто традиционным толкованием Св. Писания, перестройкой и приспособлением Библии к меняющимся историческим условиям.

Конституция "О Божественном Откровении" является компромиссным документом между двумя противоположными взглядами.

Этот документ оставляет открытым вопрос: один или два источника откровения? Хотя общая тенденция этого документа ясно стремится к поднятию положения Библии, но здесь не представлено никакого документа в поддержку взгляда, что Библия должна быть чем-то большим, чем Предание или быть его регулятором.

Не без умеренного удовлетворения следует отметить, что католическая теология уже частично освободилась от этих клещей, в какие ее зажала схоластическая юрисдикция Предания. Тем не менее, однако, взгляд католических богословов, пытающихся фактически употребить Библию для обоснования своих догм, основанных на Предании,- действует довольно непривлекательно. Очень часто "библейского коня" запрягают в старую "повозку" с догматами" и направляют в доктринальный путь. И после этого мы являемся свидетелями чуть ли не отчаянных усилий, направленных для выискивания каких-то "доказательств в тексте", которые были бы доказательством такой запряжки.

5. Экуменизм

Позиция католиков по отношению к другим христианам до сих пор характеризовалась значительным количеством взлетов и падений. В этой области уже было немало переломов. Позади осталась эпоха "инквизиции", затем век "полемики", после которого наступил период "сегрегаций", а сейчас Рим положил начало эре "экуменического диалога". Даже до 1959 года казалось сомнительным, согласится ли Рим когда-нибудь участвовать в экуменических усилиях.

Теперь Второй Ватиканский Собор приложил к католическому экуменизму печать одобрения. Возможно, с психологической точки зрения, более точно сказать, Собор выразил экуменизму свое доверие. Нет нужды сомневаться в том, что экуменизм сыграл большую роль, чем это можно было наблюдать в начальной фазе заседаний Собора. Наблюдатели Собора были чем-то большим, чем только наблюдателями. Они оказали очень большое - прямое влияние на ход Собора.

В настоящее время признан экклесиастический характер церквей, родившихся в период Реформации. Горячо рекомендуется вести диалог между отдельными вероисповеданиями. Католикам разрешены также совместные молитвы с протестантами, рекомендуя им практическое сотрудничество в общественных вопросах и касающихся общего блага. (Со времени окончания заседаний Собора были созданы совместные комитеты католиков и представителей других вероисповеданий, в том числе и представителей Всемирного Лютеранского Союза.) 6. Религиозная свобода

Одним из наиболее волнующих событий, которые разыгрались в Риме, во время Собора был вопрос о принятии "Декларации о религиозной свободе". Путь, ведущий к окончательному голосованию, был тернист и усеян различными преградами. Факт, что около 250 епископов стойко и ожесточенно боролись против принятия этой декларации, неоспоримо доказывает, что оппозиция имела решительный характер, но несмотря на это, был сделан шаг вперед. Короче говоря, традиционную католическую доктрину рекомендовали и защищали не менее 15% отцов Собора. Эта доктрина отражает взгляд, что для людей, погрязших в заблуждении, не может быть религиозной свободы. Самое большее, что можно к ним проявить,- оказать только религиозную терпимость, если этого требует "общее благо".

Окончательный текст принятой Собором Декларации представляет компромиссный документ.

В основном новая доктрина католической церкви относительно религиозной свободы гласит (упрощая вещи и пропуская некоторые важные обстоятельства), что каждая человеческая личность имеет право пользоваться религиозной свободой, согласно велению своей совести, если эта совесть морально возвышена и правдива. Когда сознание какой-либо личности погружено в заблуждение, тогда такой личности принадлежит право выполнять свои религиозные обязанности, согласно велению своей совести до тех пор, пока не перейдет к деятельности, которая будет отрицательно влиять на права других личностей, нарушая общественный порядок или совершая преступление против публичной моральности. Достаточно сказать, что право некатоликов на религиозную свободу не является позитивным правом, представляющим им возможность проповедовать свои доктрины, но правом негативным, которое только запрещает принимать к ним давление или вынуждать отречение от их религиозного убеждения. Другими словами говоря, новая доктрина не предлагает всем права религиозной свободы, но просто гарантирует всем с точки зрения теологии выполнение своих обрядов, если они не противоречат и не вредят общественному порядку, моральности и т. п.

7. Папство

Одним из наиболее заметных результатов Собора является возрастающая всемирная популярность первого соборного папы - Иоанна XXIII, а также нынешнего - Павла VI. Об этом говорит факт публикации в иллюстрированном журнале "Тайм" об избрании Иоанна XXIII "человеком 1962 года". Несомненно, на протяжении уже долгого времени не было такого популярного папы: он достиг успеха, представляя образец доброго отца и священника-пастыря, любящего всех вместе и каждого в отдельности. С другой стороны, он проявил себя прекрасным дипломатом, развитие многих событий зависело от его влияния и тонкого понимания ситуации. Сам созыв Собора представлял собой шедевр политики, доставивший папству неоценимый пропагандистский взгляд. Папа Иоанн XXIII несомненно проявил очень тонкое понимание и тактичность "к отлученным братьям". Он дал возможность высказаться прогрессивному большинству Собора без пренебрежения интересов его консервативного меньшинства.

Люди окружили личность Иоанна XXIII чуть ли не легендарным ореолом. (Выступая перед журналистами, собранными в одном из костелов Рима, в воскресенье 21 декабря 1962 года, епископ Фултон Д. Шин заявил, что в то время, когда человек сумел подняться в космическое пространство, и вращаться вокруг земного шара,- имеется еще более значительный факт,- что весь мир вращается вокруг одного человека - Иоанна XXIII. Большое число анекдотов и повествований связано теперь с этой личность. Общее и официальное восхищение его человеческим достоинством, отцовской кротостью и вежливостью быстро принимает характер своего рода культа. О нем говорится, как "о добром папе Иоанне, святой и почтенной памяти". Его канонизация является только вопросом времени. Небольшой сельский дом в Сотто ид Монте в Северной Италии становится местом многочисленного паломничества. Слова Св. Писания, которые относились к Иоанну Крестителю, относят к личности папы Иоанна XXIII. Уже теперь его окружают ореолом мученика.

Это связывают с его заявлением во время последней тяжелой болезни, когда он желал "пожертвовать своей жизнью, как приношением за успехи Собора". Многие богословы, включая и протестантских, рассматривают как доброе дело,- создавать такую легенду об Иоанне, именно таким непостижимым разуму образом, ибо, как сказал мне один из наблюдателей - это "создает хороший экуменический климат, за которым стоит Иоанн XXIII".

Папа Павел VI ни в коей мере не является таким популярным, как Иоанн XXIII, но папство под его управлением развивается дальше, будучи оживлено достижениями Собора и послесоборным климатом. Павел VI выступил в ООН не только как вождь католицизма, но также как повсеместно признанный представитель христианства, чтобы высказаться относительно мира во всем мире. Перед Вторым Ватиканским Собором трудно было бы вообще представить себе такое положение. "Рана папства уже исцелена и она стремится занять ключевые позиции на сцене мировых событий, позиции того, кто повелевает". (Епископ Корзон Ф. П. - до 1966 года - главный епископ Всемирной Церкви Методистов сказал: "Римо-католическая церковь знает... о нанесенной ей ране и о существенных потерях. Ее руководители - реалисты... Второй Ватиканский Собор обращается к протестантам - январь 1963 года).

Одним из важных результатов Второго Ватиканского Собора, несомненно, было ударение на то, что протестанты советовали сделать католикам на протяжении многих столетий. Именно, это было ударение на религиозную свободу, национальный язык, положение мирян, Библию, достоинство человеческой личности, концепцию церкви как народа Божия, диалог с другими христианами и нехристианами и даже ударение на идею мессы, как знака жертвы Христа и евхаристической пищи, т. е. причастия. Мы сознательно здесь применили слово "ударение", "потому что никаким образом не осуждено учение и обряды, противоположные этому". (Журнал "Зе Таблет". Совесть мирян. 1966 год).

Однако такое отличие в ударении в новом акцентировании представляет некоторую перемену и подобно как в пропаганде, в науке, спорте или военных действиях может привести к проявлению значительной разницы на протяжении времени.

Главным результатом Второго Ватиканского Собора является факт пробуждения совершенно нового духа в римо-католической церкви: духа иного мышления, иной позиции, иной атмосферы. Целостность католической догматики в основном остается нерушимой, но наблюдается и чувствуется на каждом шагу (глубокие психологические изменения. Притязания Рима не уменьшились, но они приняли другую форму, и в настоящее время облеклись в экуменическую одежду. Предыдущая атмосфера отличалась жестокостью и изоляцией.

В настоящее время Рим предпринял попытку тактического действия, стал более подвижным и склонным к приспособляемости. Он более человечен, менее таинственен и более откровенен.

Собор был только началом длинного исторического процесса. Предпринятые на нем решения пока еще в большинстве остаются решениями на бумаге. Если им теперь не будут сопутствовать точные директивы в духе соборного большинства, то большинство соборных текстов останутся лишь мертвой буквой.

Б. Второй Ватиканский Собор: успех или поражение?

"Достигнутые успехи характеризуются тем, что им сопутствует сильная тенденция - укрыть и окружить занавесью плохие человеческие дела". Демосфен (384-322 до Р. Хр.).

Рассматривая финал Ватиканского Собора под углом успеха или поражения, следует остерегаться с одной стороны отрицательной и ненужной позиции,- а также легкого оптимизма и смотреть на Собор сквозь розовые очки. Первая позиция ведет к раздуванию адского огня, вторая - к обманчивому раю глупцов. Желая наиболее добросовестно и уравновешенно оценить экуменический Собор, нельзя быть таким подозревающим, как Скотланд-ярд, который за каждым столбом в Базилике св. Петра видит иезуита, и не быть таким наивным, как посланцы "небольшого красного пробега энтузиастов экумении", которые с надеждой приветствуют каждую доктринальную новость, предчувствуя в ней какое-то дружественное и безвредное теологическое родство. Хорошей пробой и критерием остается библейский подход, благодаря которому эти предметы искренно и открыто выявляют свое истинное лицо.

Собор можно истолковывать положительно и отрицательно. В нем есть черты хорошие и плохие.

Здесь можно заметить много плохого и доброго, в зависимости от угла рассматривания соборных вопросов. Большинство наблюдателей в Риме увидели то, что желали увидеть. Многие (если не все) прибыли в Рим для того, чтобы увидеть папу и оценить его Собор. Поэтому взгляд этих людей был ограничен заранее принятым мнением стремлений и ожиданий. Многие, если не все, были более заинтересованы объединиться в какое-то целое своих собственных богословских толкований или отдельных аспектов наблюдения за ходом дела, чем толкованием Собора в целом, во свете библейской доктрины и библейского пророчества.

Желая как-то измерить и оценить успех или поражение Ватиканского Собора, необходимо припомнить ожидания, связанные с Собором, а также, что будет более реально, но не так прочно - остановиться над тем, о чем думал Иоанн XXIII, когда собирал отцов Собора.

Кажется, что первоначальная мысль экуменического Собора появилась в сознании папы довольно стихийно - сразу же после его избрания. Вероятно, однако, что этот вопрос был довольно всесторонне обсужден еще до официального оглашения намерений папы в 1959 году. Рассматривая главные проблемы, с какими со временем должно столкнуться папство, Иоанн XXIII понял, что католическая церковь требует модернизации, пересмотра, а также обновления своей внутренней жизни, с целью усиления внешних действий, а также требует некоторых ограниченных изменений, что касается вопроса эффективности его пастырской миссии. В своем торжественном выступлении 11 октября 1962 года папа очень ясно выразил мысль, что главная цель Собора - пастырская и евангелизационная цель, но не определение новых и отвержение старых, принятых раньше доктрин. Прямо противоположная "чистая и цельная доктрина" прошлого должна быть перенесена "без изменений и повреждений" в современность, а также представлена наиболее приемлемым образом к требованиям нашего времени". Католики уже не должны относиться к некатоликам в духе осуждения, но скорее должны представлять им католическую доктрину в возможно наиболее полезном свете, стараясь таким образом сделать римо-католическую церковь церковью "привлекательной, заманчивой, любимой".

Действительно, достойной похвалы является совершенствование структуры церкви, ее организации и политики, но в нашем сознании остается один и тот же вопрос: как следует понимать эту заманчивость? В принципе не церковь должна быть заманчивой, не отдельные ее проповедники или евангелисты, Но Евангелие о спасении, открытое в личности и страданиях Иисуса Христа. Привлекательностью церкви Божьей, ее славой, постоянно должен оставаться крест Иисуса и праведность Христа, проявленная в обновленной жизни ее членов.

Мы могли бы сказать, что католическая церковь стала теперь более "привлекательной" или "заманчивой" в результате последнего Собора тем, что является привлекательным, для мира и масс человечества,- может быть лишь "запачканной одеждой" в глазах Божиих. И наоборот, то, что большинство людей отвергает и даже пренебрегает, как неразумную проповедь, имеющую небольшие пределы, ничтожную социальную базу и шокирующий возмутительный язык,- может быть именно и есть свидетельство славы Божьей. Истинная привлекательность церкви кроется в ее божественном мандате, который дает ей право представлять всем людям Христа превознесенного и привлекающего. Римо-католическая церковь на Втором Ватиканском Соборе, возможно, проявила больше стремления к прославлению и восхищению собою, чем другие земные организации. Это является результатом ее привязанности к закоснелым на протяжении столетий видимым формам, а также в виду многократного подчинения им. Такой подход несомненно привлек внимание: "И дивилась вся земля, следя за зверем" (Откр. 13, 3). Именно вид привлекательности и был роковой ошибкой древнего Израиля: "Но ты понадеялся на красоту твою" (Иез. 16, 15).

Несомненно, папа Иоанн XXIII имел довольно туманное представление об этой модернизации, которую он рекомендовал. Он чувствовал в общем смысле, что католической церкви необходимо возрождение и оживление, экуменизм, а также более успешная евангелизационная пастырская работа.

Это внутреннее обновление и нужда "в красоте", какую он осознавал, и были тем условием, которое предшествует экуменическому и евангелизационному стремлению. Однако он скорее был в такой ситуации, когда перспективы, связанные с этим новым подходом к проблемам представлялись в его сознании очень смутно.

Нет сомнения, что Риму пришлось столкнуться с большой проблематикой вопросов, которые накоплялись с давнего времени, а теперь достигли своего "крещендо". Именно эти вопросы, требующие решения, склонили покойного папу к созыву экуменического Собора, на котором была предпринята попытка ответить на многие тревожные вопросы. Со времени Первого Ватиканского Собора разногласия и спорные пункты возрастали с геометрической прогрессией, что и привело к той ситуации, что пастырское служение "над верующими", а также успешная евангелизационная деятельность католицизма стали чем-то трудным. Историческая цель Второго Ватиканского Собора в большей мере заключалась в устранении тех барьеров, богословской и экуменической дисциплины, которые стояли на пути преобразования церкви в "открытую церковь". Консерваторы называют это "открытым отвержением традиционной веры"; передовые протестанты говорят об "экуменическом открытии", а АСД употребляют выражение "открытый курс, направленный к скорому исцелению смертельной раны". (Откр. 13, 3).

Мы не утверждаем, что Рим стал перед лицом угрожающего ему немедленного кризиса. Однако давление внутри и извне произвели в католической церкви пробуждение, что она нуждается в проведении реформы прежде, чем наступит кризис. Говоря словами французского католического академика Гвиттона, "лучше предупредить кризис, потому что в противном случае вместо реформы наступит революция". Постоянно проявляющиеся давления приобретали все более острый характер. Ими были: 1. Рост тенденции - масса рабочих оставляла церковь. К этому их привела - с одной стороны общая секуляризация (секуляризация - освобождение от церковного влияния) общества, а с другой стороны - отождествление католицизма с силами, противоположными идеям общественной справедливости.

2. Углубляющееся разногласие между обществом, подчиненным науке и мракобесным суеверием церкви.

3. Вызов, брошенный католицизму со стороны распространяющегося протестантского экуменизма.

4. Возрастающее углубление различия и несогласия между теологией, имеющей основание в Библии и католической теологией, узкой, ограниченной, окруженной кодексами и подчиненной традиции.

5. Углубляющаяся пропасть между устарелым схоластичным учением Фомы Аквинского и более современным экзистенционализмом. (Экзистеционализм - протестантское учение). Центральное понятие этого направления - "существование", понимаемое как человеческое существование, при том в резком выраженном индивидуально-психологическом плане. Отбрасывая объективные категории рационального познания, экзистенциализм заменяет их системой "экзистенциалий": страх, забота, тревога, заброшенность, смерть, ничто - вокруг которых сосредоточена вся эта философия. В католическом богословии вопреки формальному осуждению, экзистенциализм теологов Ватикана также опирается на экзистенциалистскую доктрину - Р.

Гвардини, Т. Гекара, П. Зиверта.

Политические изменения, общественные и культурные события постепенно привели к разрушению традиционных католических источников власти и опоры. Это в особенности стало заметным во многих исторических и географических твердынях католицизма. Эпоха просвещения вырвала из католических рядов большинство интеллектуалов, а французская революция и сопутствующие ей события затронули в большей мере финансовый и земельный элемент церковной структуры власти. Постепенно уменьшился и сузился круг политического господства церкви, а в конце 90-х годов прошлого столетия рабочий класс, проживающий в переполненных городах и занятый в промышленности, освободился от многих обманов, стал безразличным по отношению к церкви, а иногда даже враждебным во многих наиболее выдающихся католических странах.

Что еще хуже, со времени Второй мировой войны католическая церковь потеряла контроль над сельскохозяйственными территориями, потому что крестьяне стали людьми менее традиционными, менее суеверными, более подвижными, и в силу этого постепенно начали свергать с себя власть сельских приходских ксендзов, освобождаться от навыков, связанных с обществом старого сельского католического типа.

Возвращаясь к этому вопросу, касающемуся успеха или поражения Второго Ватиканского Собора, мы должны сказать, что если измерять результаты Собора величиной и цельностью надежд, многих католиков и некатоликов, то можно с уверенностью говорить о поражении. Если взвесить Собор на доктринальных весах Евангелия, он окажется пристыженно легким.

Но не является ли совершенно нереальной мысль: ожидать от Рима проведения такой реформы, которая требовала бы отвержения всех небиблейских учений и отказаться от основной структуры всего этого строения? Если Рим и хотел провести это, то он не в состоянии это сделать, потому что перестал бы тогда быть Римом. Если измерять теперь результаты Собора мерой ожиданий консервативных евангелистов, то можно сказать, что Собор оказался лучше, чем этого ожидали. Кроме всего, даже наибольшие пессимисты должны признать, что протестантским наблюдателям разрешили возвратиться домой в мире и в полной безопасности, что они получили в путь даже колокольчики, как папские дары, что им не грозила участь Гуса, сожженного на костре и что мне не нужно было предпринимать никаких мер и средств безопасности.

Ввиду желания папы Иоанна XXIII - открыть широко окна церкви, во свете возрастающей эффективности проникновения католиков в деле внешнего мира и успехов во внутренних изменениях в духе модернизма, приготовлений к возможному "повторному объединению" с православием и протестантизмом,- мы должны признать факт, что Собор достиг успеха в значительной мере. Мы еще не можем сказать, что Собор достиг успеха в приостановлении тенденции к оставлению церкви рабочими и крестьянами и выходе рабочего класса из-под влияния и контроля католицизма. Что касается среды интеллектуалов, кажется, что их "отмежевание" от Рима не является уже так очевидным, как раньше.

Из точки зрения экуменического движения не должно быть никаких сомнений в том, что Второй Ватиканский Собор положил начало новой католической идее экуменизма. В настоящее время Женева должна будет столкнуться с Римом, как с "высоко-компетентным" центром в исполнении экуменического руководства. Если посмотреть на Второй Ватиканский Собор с точки зрения общественных отношений, общественного мнения, то он добился важного успеха.

Если решающими фактами в оценке последнего Собора должна быть свобода человечества, а также приоритет совести, то в этом аспекте можно говорить об ограниченном успехе Собора. Хотя католические епископы и не продвинулись в 1965 году так далеко, как многие ожидали, однако, они сделали конкретный шаг в желаемом направлении.

Если мы примем за исходную точку минимум ожиданий и надежд, то они в значительной степени исполнились и даже более того. Но если, с другой стороны, принять во внимание финансовые затраты, человеческие ресурсы и дисциплину римо-католической церкви, то можно сожалеть, что они сделали так мало в сравнении со своими возможностями и пропустила такой редкий случай. Подумаем обо всем этом, имея перед своим взором отцов Собора! Подумаем о латыни, этом устаревшем языке, в настоящее время совершенно неспособном к эффективному выражению современных, социологических, технических и даже теологических проблем. А ведь латынь фигурировала как официальный язык Собора.

Второй Ватиканский Собор своей дискуссией и диалогом охватил церковную иерархию, а также, что еще более знаменательно - общество мирян римо-католической церкви. Везде можно заметить открытое брожение. Некоторые говорят, что Собор открыл какой-то ящик Пандоры, положив начало внутренней дискуссии в католических рядах, освободив разного рода тревожащие вопросы. Об этом говорят многие католики-миряне, а также более разговорчивые клерки. Действительно, достижения Второго Ватиканского Собора, если бы их можно было как-то перечислить, кодифицировать,- относительно невелики, что находится в резком контрасте с тем, что могло бы быть результатом идейного спора в атмосфере большей внутренней свободы. А ведь это вопросы чрезвычайной важности.

Можно ли отметить успех Второго Ватиканского Собора? На фоне актуальных событий католическая церковь открыто пользовалась картой консильяризма (соборной коллегиальности), чтобы получить перевес. Она открыла свои болезненные "раны" и, как это кажется, выступила теперь в период своего исцеления и дальнейшего роста сил. Уверенный шаг начальника и завоевателя склоняет людей идти по его следам, привлекает их к себе. Люди желают сопровождать победителя. "Ничто так не способствует победе, как победа",- заметил как-то старый Талейран. Это до некоторой степени объясняет возрастающую популярность Рима. А разве Евангелие не открывает сущность этого триумфа? Разве тени поражения не ложатся полосой на закат солнца настоящего столетия, по мере приближения к нему?

В. Преображается ли Рим?

"Изменения являются процессом, характерным для римо-католической церкви. Однако эта церковь всегда остается той же. И даже больше: католическая церковь изменяется для того, чтобы остаться неизменной". Ван Гвиттон (1965 год)

"Церковь всегда должна оставаться, конечно, также и после Собора, церковью догматов, церковью таинств, церковью Петра". Архиепископ Болеслав Коминек

Преображается ли католическая церковь? Это интригующий вопрос, который требует внимательного рассуждения. Простой ответ "да" или "нет" не поможет правильному пониманию этого вопроса. Можно собрать аргументы, показывающие, что Рим изменяется. С другой стороны, нет недостатка во многих противоположных доказательствах, указывающих на то, что католицизм постоянно остается тем же самым.

В дискуссиях на эту тему в одинаковой мере подчеркивалось: непрерывность и изменчивость, старое и новое, обычаи и нововведения, консерватизм и модернизация, традиция и обновление.

Реакция самих католиков и епископов, возвратившихся в свои епархии, также не была одинаковой. Некоторые католики рассматривали все случившееся как полный переворот, граничащий с революцией, в то время, как другие заметили только немногие изменения и предсказывали скорый возврат "к нормальному положению". Джон Мак Квайд, архиепископ Дублина, заявил своим верующим 9 декабря 1965 года следующее: "Быть может, вы беспокоитесь и много говорите о наступающих изменениях. Разрешите вас заверить, что никакие изменения не нарушат вашего мира в христианской жизни". С другой стороны, в коллективном обращении в конце Собора ирландские епископы предвещали: "В наступающие годы... произойдут многие изменения... в жизни церкви". Кардинал Хеенан из Вестминстера сразу же после окончания Собора кратко написал, что жизнь в "католической церкви" уже никогда не будет так спокойной, как раньше" и это по причине "нового взгляда на веру", содержащегося в Декретах Второго Ватиканского Собора. Выступая перед итальянскими епископами, за два дня перед закрытием заседаний Собора, сам папа дал ответ на вопрос относительно изменений в католицизме. Он сказал, что и "мы и вы прежде всего должны провести некоторые изменения и эти изменения не будут маловажными".

Несомненно, что ветры "изменений и преобразований" вторглись через окна, открытые рукой папы Иоанна XXIII. Но, действительно, возникает вопрос, какие это "изменения" - если вообще можно говорить о них,- какая теология этих изменений, какой характер этих преобразований? Кажется, должно царить согласие между большинством ватиканологов - внутри и вне католической церкви - в отношении того, что основные изменения проходят только лишь в процессе, который разыгрывается на наших глазах. "Четыреста лет истории переменились на протяжении четырех лет" - заметил один из католических авторов о периоде продолжения Собора. В некоторых светских католических трудах широко распространено суждение, чтобы не сказать разочарование, что в настоящее время почти все, а может и все следует изменить и оценить заново. Сказано, конечно не официально, что перед Вторым Ватиканским Собором не делалось ничего, чтобы произвести в католицизме какие-то изменения, кроме изменения относительно хлеба и вина. В настоящее время изменилось все, за исключением хлеба и вина, которые остались хлебом и вином.

В течении столетий развивался некоторый вид мифа, касающийся неизменной, монолитной римо-католической церкви, в которой все состоит из неделимого целого, и все постоянно совершается одним и тем же образом. Нам говорят о Риме, что он является "всегда тем же самым". Историческая действительность показывает, что на деле в католицизме все происходит наоборот и что от времени до времени прилагалось что-то новое к обязательной догматике веры. В католических рядах велись пылкие дискуссии и споры, умножались теологические направления, но папское Церковное Учительское Учреждение часто хранило в секрете эти внутренние разногласия, налагая на них свою печать, чтобы не вызвать впечатления, что положение церкви не является уже монолитным. Наоборот, всевозможными способами стремились создать видимость монолитности и ничем неоспоримого подчинения руководству, а также единства цели как в отношении доктрины, так и структуры.

Для многих протестантских церквей изменения и преобразования стали чуть ли не условием их бытия. Михаил Новак попал в точку, говоря, что современные протестанты переживают потрясение относительно первоначального исповедания веры, а католики - относительно Предания. (Михаил Новак. Возможности для католического смирения. 17 ноября 1965 года, стр. 1406).

Очень справедливо, что в противоположность протестантизму, католические изменения часто так утончены и незначительны, что они вообще не являются каким-то изменением, а иногда то, что выставляется как изменение, является лишь пробой осторожного применения ко всеобщим требованиям. Однако, с другой стороны, то, что некатолику кажется лишь небольшим изменением, может оказаться основным, если на него посмотреть извне через католическую призму. Возьмем к примеру предписанное Собором изменение римо-католической мессы. В настоящее время священник стоит перед алтарем, обращенный лицом к собранию, вместо того, чтобы стоять спиной к верующим. Может быть кому-либо это покажется как не имеющее никакого значения. Но мы не должны забыть тот факт, что римо-католический ритуал является актом, полным слов и символических жестов. Обращение священника лицом к собранию имеет глубокое теологическое значение.

Оно символизирует желание разрушить стену разделения, воздвигнутую между иерархией и мирянами, желание освободиться от нежелаемой перегородки, желание привлечь членов к более активному, имеющему большое значение участию в литургическом служении. Это один из многих примеров. Однако, если католицизм отличается в меньшей степени от некоторых направлений протестантизма, то это происходит не столько по причине приближения католицизма в сторону протестантизма, сколько по причине именно изменения протестантизма" (В. Б. 571 стр.

ЕГУ). Независимо от других мнений, католическая церковь является живым организмом, который часто изменяется и преображается, переживая периоды разногласий и трений с религиозными движениями - такими, как Реформация, ложное благочестие 19-ти столетий, миссионерское движение и модернизм, а также экуменическое движение на протяжении 20-ти столетий и экзистенционализм. Не потребовалось много времени и католическая традиция схватила и поглотила такие новые движения. Раньше или позже Риму всегда удавалось подвести эти влияния под "ортодоксальную схему", набросить им "ортодоксальную схему", набросить им ортодоксальную линию, исключая из них то, чего нельзя благополучно согласовать с традиционным догматизмом отцов церкви. Католическая традиция формально и официально, всегда побеждала. Тем не менее католическая церковь никогда не оставалась одной и той же самой.

Безусловно, абсурдно домогаться, чтобы между подходом нынешних пап к текущим вопросам, и позицией пап, живших в 19-ом столетии,- не было никакой разницы. Равно также безрассудно поддерживать и утверждать взгляд, что ничто не изменилось: климат, внешние отношения, позиция и методика католицизма. Проблема, которую следует решить - вопрос, изменяются ли догмы и основные цели католицизма. Это отдельный вопрос, также требующий ответа. Прежде, чем ответить на этот вопрос мы должны кратко обсудить некоторые очень важные изменения, происшедшие в римском католицизме.

1. Изменения в определении своего названия. В настоящее время ставится ударение на церковь, как на народ Божий. Этот взгляд доминирует над старым юрисдикционным взглядом католической церкви, образно представляющим пирамиду с папой во главе, миряне в основании этой пирамиды, а иерархия - в середине. С практической точки зрения католическая церковь в прошлом представляла иерархию, подчиненную папе; миряне принадлежали к церкви, но не были церковью. Кроме того, по-видимому, ставится меньшее ударение на старое августинское отождествление католической церкви с царством Божьим. Усилия направлены на сокращение крайних проявлений триумфального самовосхваления.

2. Изменения в понятии Евангелизационной миссии. Имеется предложение перейти от понятия евангелизация географических территорий к понятию евангелизации определенных общественных групп человечества. Новый католический взгляд относительно миссии имеет больше качественный, чем количественный характер. Евангелизационное влияние простирается не только территориально, но также и в направлении общественных групп, не только в ширину, но и в глубину. В настоящее время католицизм открыто пытается достигнуть "миров" в существующем мире. Этот новый подход представляет в какой-то степени транспонировку (транспонировка - переложение музыкального сочинения из одной тональности в другую) в сферу религиозной жизни концепции средневековых корпораций, сходную с фашистским взглядом об общественных группах.

3. Изменение отношения к внешнему миру. Послереформационный католицизм пытался стать "мысленным гетто", старательно избегая всяких внешних еретических влияний, мирских влияний,- на стадо верующих, укрытых за стенами. Тридентский католицизм находился в своего рода психологическом страхе, представляя образ сильно перепуганной няни, которая не может уснуть и хотя бы на миг спустить свой взор от порученных ей опеке детей. Этот контрреформационный католицизм занял оборонительную позицию, постоянно создавая стену изоляции. Современный католицизм - более стойкий и уверенный в своих возможностях внешней экспансии. Он снова пытается соединить все человеческие системы ценностей в один большой узел католического синтеза, соединяющего все в одно целое.

Все это становится ясным и заметным при анализе последних папских воззваний, направленных к миру, а также "Пастырской Конституции о церкви в современном мире". Увеличился беспредельный интерес и мероприятия Рима в этой области (например - доклады и журналы, изданные в Риме во время Собора, коснулись почти каждой темы, начиная от вопроса, чтобы положить конец войне и нищете, и кончая ролью католической церкви в области использования спутников связи"). Католическая церковь больше не смотрит на современный мир с подозрением и "использует различные методы, чтобы расширить свое влияние" и очевидно, надеется приобрести в какой-то мере "контроль над миром" (В. Б. 565-566 ЕГБ).

4. Изменения в отношении к некатоликам. Тридентский Собор и Первый Ватиканский Собор определенно заняли непримиримо-враждебную позицию в отношении протестантства.

Эта позиция получила название контрреформационного духа. В настоящее время мы имеем дело с "духом папы Иоанна". Рим решил отказаться от экклесиастической борьбы и обратиться к диалогу. Протестанты уже не считаются еретиками. В выступлениях в зале Собора часто слышалось определенное "возлюбленные братья". Новый экуменический дух, выйдя из Ватиканских апартаментов, шагает на Восток и Запад. Экуменизм одобрил и установил диалог с 1) другими христианами, 2) нехристианами, а также 3) с неверующими. Одно еще остается неясным, раскольники, еретики, евреи и язычники находятся ли совершенно "вне" и являются ли они вполне "черными". Разрешены более частые связи и контакты с этими внешними группами. Разрешено также и движение в обратном направлении. Я имею здесь в виду, например, влияние наблюдателей, а также общественного мнения на процесс принятия соборных схем и на Сам Собор в целом.

5. Изменение отношений к католической свободе. Рим постепенно признает все большую степень индивидуального достоинства человека. Существует тенденция: ставить большее ударение на личное решение человека, чем на внутреннюю покорность, дисциплину или внешний, общественный контроль. Реформа индекса запрещенных книг, а также Св. Канцелярии уже завершилась. При пользовании средствами массовой информации рекомендуется большая мягкость и гибкость. Собор провозгласил свободу культуры, свободу научных исследований ("ограниченную пределами моральности и общественного блага"), свободу артистического образа и формы, свободу профессиональных союзов и права на забастовки, признание прав человечества на политическую свободу и освобождение от всякой дискриминации, право участия в общественных вопросах,- все это было также затронуто во время заседаний Второго Ватиканского Собора.

Было бы абсурдно утверждать, что не заметно никакой разницы между настоящей официальной католической позицией и положением, занимаемым католицизмом в прошлом. Невозможно возражать тому, что папы на протяжении 19-ти столетий соглашались с тем, что не может быть никаких обстоятельств, при которых можно было бы гарантировать протестантам религиозную свободу. И все это высказывалось в то время, когда демократические конституции вводили веротерпимость, а отделение церкви от государства являлось всеобщим принципом. В настоящее время католическая церковь признала некоторые принципы, а также гражданскую свободу как таковую, что является в большей степени достижением, составляя общее наследие человечества. В документах Второго Ватиканского Собора мы находим много доброжелательных заметок всякого рода человеческой свободы, которой пользуется человек в светском обществе. В то время, когда раньше выражалось решительное сопротивление, и часто даже враждебность, то теперь католическая церковь и Собор положительно высказались относительно свободы. Невозможно возразить, что это - принципиальное изменение, означающее знаменательный теоретический шаг в надлежащем направлении.

6. Изменение относительно епископата. Предприняты усилия, часть которых уже увенчалось успехом, относительно нового положения католических епископов, подчиненных папе.

Речь идет о том, чтобы эти епископы составляли руководство католической церкви в целом. Епископальная коллегиальность (т. е. участие епископов, как группы или коллегии вместе с папой в осуществлении верховной власти над церковью) была принята большим Собором. Но практические результаты этой концепции - по крайней мере, сомнительны до настоящего времени. Павел VI проявляет явную тенденцию к осуществлению самодержавной власти.

Однако на Соборе проявилась ощутимая епископальная сила и римо-католический мир должен считаться с ее существованием. Все это влияет на некоторые другие церкви, особенно на церкви, организованные согласно моноепископальной схемы (например: церкви православная и англиканская). Там епископы осуществляют несколько большую власть и возможно, именно это является тем, чего опасается папа Павел VI.

7. Изменения в литургии. На протяжении почти пяти веков католический общественный порядок закостенел в своей традиционной форме и увяз в глине, с которой сформирован. Литургию часто рассматривали церемонией декоративного характера и чем-то единственно периферийным в отношении к духовной жизни, придавая ей выражение акта личного благочестия. Общественное богослужение рассматривалось как второстепенное по отношению к личному благочестию. Второй Ватиканский Собор совершил символический прыжок от личных четок к публичному применению национальных языков. Миряне не только должны "выслушать мессу", но также активно участвовать в ней. Мы уже упомянули о том, что во время богослужения священник обращается лицом к собранию, сближая его с людьми и удаляя из католической мессы некоторые наиболее поражающие "магические" аспекты. Движение Литургической реформы старается больше воспринять от жизни, больше проявить понимания и больше возвышенного участия в области богослужения. Для достижения этой цели Литургия должна быть применена к местным культурным условиям (например: на Дальнем Востоке коленопреклонение не является обычно актом, означающим почитание). Это означает некоторую сферу децентрализации в управлении церковью, чтобы можно было лучше и благоразумнее приспособиться к местным условиям. Ставится цель увеличить сферу библейского наставления и Библия должна быть лучше использована и шире применена в проповедях и обрядах.

Следует чаще к ней обращаться и чаще ее читать.

8. Изменение отношения к Библии. На протяжении ряда лет был заметен постепенный, ограниченный, но ясный возврат католической церкви к Библии. Кардинал Висеман кажется сказал много лет тому назад, что ему трудно было убедить своих священников, что Библия не находится в Индексе Запрещенных Книг! В настоящее время в результате Второго Ватиканского Собора стало ясным, что католическая теология частично освободилась от схоластического, юрисдикционного взгляда, поборником которого был Фома Аквинский. Ясно обозначилась тенденция к представлению католического учения более библейским образом. Активизировались католические исследования Ветхого и Нового Завета. Католическая Библеистика по-видимому склонна к взглядам, принадлежащим к виду высшей критики, т. е. подобна взглядам, которые провозглашают многие протестантские учения. Эти взгляды совершенно не считаются с безошибочностью Библии. Критицизм приобрел себе одобрение. Ставится разница между истинным Словом Божиим и его литературным выражением, переданном в форме написанного библейского текста. В лоне католицизма ясно заметна реальная перспектива некоторых коренных изменений по отношению к Библии. Можно смело сказать, что Ватиканский Собор положил конец "контрреформационным" и "антимодернистским" аспектам католической теологии, а также такому отношению к Св. Писанию.

9. Изменение отношения к мирянам. Католическая церковь по традиции была церковью клерикальной.

У подножия ее пирамиды были миряне, не представляющие ничего, а над ними - "иерархия", которая представляла собой все. Церковь ограничивалась ризницей. Задача священников заключалась в том, чтобы распределять католические благословения из сокровищницы милости. Задача мирян - "принимать" эти духовные дары в духе молитвенного послушания, сосредоточия, веры и искренной финансовой жертвенности.

Было предпринято много усилий, чтобы построить мост между духовенством и мирянами. Отброшен в сторону узкий монашеский образец святости. Во время Собора епископы начали учиться от некатоликов,- какой большой силой могут стать миряне. Как итог этого - было много консультаций между епископами и мирянами. Наряду со все более проявляющимся недостатком ксендзов во многих странах назрела практическая необходимость в помощи мирян. Собор высказал особенную необходимость ввести индивидуальную миссию мирян в коммунистических странах.

10. Изменения в католических методах и практике. Раньше проявлялась тенденция к использованию оппозиции меньшинства для католических целей. Это напоминало медленные движения скрадывающегося змея, приготовляющегося обвить и уничтожить свою жертву. Нынешняя тенденция основана на том, чтобы использовать внезапные изменения, успокоить католические экуменические сирены, при помощи некоторых скрытых уговариваний и т. д.

В прошлом католические методы напоминали действия в тяжелых металлических военных доспехах. Казалось, что после французской революции эта мученическая песнь превратится в лебединую песнь. (Лебединая песнь - последнее наиболее значительное проявление таланта, способностей). Однако, чем больше было падение, тем более триумфально звучала эта песнь. В настоящее время после Второго Ватиканского Собора мы имеем дело с измененной, приятно звучащей и даже сладко звучащей теологической музыкой, применяя экуменический инструмент.

Изменилась музыка, ровней стал путь, по которому должно шагать приглашенное человечество, но на этом пути появились другие соблазны. Но не изменилось назначение и цель этих католических путей. Все они ведут к тому же, хорошо известному концу пути в Рим.

Вот некоторые из важнейших изменений, к которым пришел Рим или приходит. Мы могли бы также перечислить другие изменения, касающиеся изменения к сжиганию тел, цензуры, клерикализма, контроля рождаемости и других вопросов. Однако опускаем их за недостатком места.

Поскольку мы уже перечислили важнейшие изменения, следует остановиться над тем, какой в основном их характер. До сих пор мы не входили в такие рассуждения. Несомненно, изменились внешние взгляды церкви и позиции Рима. Изменился также облик церкви и ее подход ко многим вопросам. Но что произошло с католической догматикой? Изменились ли основные цели и принципы католицизма? Реформируется ли Рим? Вот основная проблема.

Нет фактических доказательств того, что Рим отбросил по крайней мере официально, даже иоту из своих догматических принципов. Однако в области доктрины происходит некоторая переоценка понятий. В последнее время мы замечаем бурное развитие доктрины по отношению развития католической доктрины. Внутри неизменной крепости католической догматики происходит некоторая переоценка. Проводится различие между сущностью католической доктрины и ее смысловыми формулировками, между доктринальной эссенцией и ее "одеждой", между истиной и ее выражением. Результатом этого является некоторый рост нового истолкования католической догматики, оказывающей помощь некоторым новым формулировкам, являющимся причиной, что католические догматические формулы начинают звучать в некоторых случаях относительно и что-то теряют из своей абсолютности. Другими словами говоря, некоторые абсолютно бесспорные факты начинают преображаться в определенно бесспорные факты.

Эти доктринальные изменения являются необыкновенно деликатными вопросами.

Они отражают в большей степени "общее направление развития", чем конкретные изменения. Об осложнении этого вопроса свидетельствует факт, что большинство "развивающихся направлений" представляют только предвкушение более основных, будущих потенциальных изменений. В своей энциклике "Мистериаум Фидеи", папа Павел VI ясно сказал, что не может быть никаких кардинальных изменений, которые привели бы к другому значению, чем прежнее. И в то время, когда над образом и методами действий церкви реет знамя успехов, доктринальные проблемы группируются под флагом "солидной доктрины и консервативной дисциплины". Именно этим объясняется, почему в жестком кодексе римо-католической доктрины не происходит никакой догматической перемены, несмотря на то, что так много изменений и новшеств - более чем когда-либо - ежедневно проникает в папский стиль и католическую практику. Тем не менее однако, из Второго Ватиканского Собора выделяется одна закономерность.

Все более углубляется разделение между догматической сущностью и доктринальным выражением. Уже в своем торжественном выступлении папа Иоанн XXIII провел различие между неизменной и всегда возвышающейся все той же сущностью веры и изменяющимся способом выражения этого неизменного и не поддающегося изменению самого вероучения. Здесь подчеркнута мысль, что цель Собора - не изменить депозит доктрин, но сформулировать этот депозит таким образом, чтобы он отвечал современному человеку и содействовал распространению католического вероучения. Это различие составило теологический фундамент работы Собора и потому имеет такое основательное значение.

Осложнение нового католического подхода к доктринальным вопросам заключается в убеждении, что формулировка "истин" может вызвать некоторые недоразумения в сущности католических догматов. Здесь каждый может заметить богатые экуменические возможности, потому что формулировка так тесно переплетается с "истиной", которую определяет, что каждое изменение формулировки на практике может принести изменение того, что обыкновенные смертные будут рассматривать как изменение доктрины. Не окажет ли это материальное влияние на само содержание? Появление линии между данным догматом и его словесной экспозицией является довольно новой тенденцией в римском католицизме. Еще в 1950 году Пий XII в своей энциклике "Хумани Генерис" высказался против "относительности" догматов, вызванных стремлением к освобождению от давно принятых католических формулировок. Не являются ли предпринятые попытки проявлением католического "ревизионизма"? Несомненно, для римо-католической церкви такое разбавление доктрин будет чем-то новым.

Этот образ мышления в современной католической теологии, которая проводит различие между намерением и формулировкой, стремится, чтобы примирить католическую безошибочность и неизменность со всякими довольно заметными человеческими ошибками и преобразованиями Рима. Это же движение стремится ввести концепцию историчности, а также расслоение способа понимания догматических формул католической церкви. Нам теперь говорят то, что церковь желала провозгласить безошибочным,- в действительности безошибочно, но способ формулирования этих истин в догматических текстах - исторически обусловлен и потому ненадежен. Другими словами говоря, все то, что Рим подтверждает, является неизменным, но образ подтверждения, формулировка изменяется. Поэтому Рим старается придать некоторую относительность к обыкновенной норме католической "истины", которую проповедует, но все же он остается тем же (См.: Беркоузур. Там же, стр. 57. 82, где находим ценную дискуссию о непогрешимости догматов). Поскольку таким образом то, что проповедует церковь, не является относительным, нужно признать, что учение церкви может быть понимаемо только в современной обусловленности человеческой речи, потому что церковь не сумеет поднять своего способа выражения выше собственного, ограниченного предела доступного ему знания" (Там же, стр. 82).

Все в большей степени дает о себе знать тенденция приписывания свойства безгрешности не самым догматическим определениям или формулам, но их целям. Новая католическая теология говорит, что ее безошибочность не кроется в каноническом праве; не в доктринальных предложениях, не в латыни или национальном языке, не в общественном или личном суждении, но эта безошибочность кроется в самой католической церкви и намеченной пред ней целью.

Остается разрешить последний и очень волнующий вопрос: догмат относительно непогрешимости католической церкви,- следует ли считать также ненадежным и допускающим праздные доктринальные формулировки или же этот единственный догмат должен быть исключен из всей новой концепции, допускающей переменное историческое развитие отдельных догматов? Одно достоверно: современные моралисты, формулирующие свои взгляды в зависимости от ситуации, стремятся глубоко исследовать католическую догматику.

До понтификата Иоанна XXIII среди протестантов господствовало общее согласие взглядов относительно того, что папское учреждение и само понимание католицизма воздвигло неопреодолимые барьеры и сделало невозможным провести в лоне католической церкви основательную работу. Некоторые протестанты сегодня верят, что Рим формируется и становится более прогрессивным и более размышляет об обновлении католицизма, чем протестантизм. Может быть и правда, что принцип "церковь всегда реформируется", принцип, который Павел Тиллик считал принципом протестантов, не процветает, не развивается в некоторых важных направлениях протестантизма, но вывести из этого заключение, что после Второго Ватиканского Собора знамя реформы перешло к Риму - это совершенно другой вопрос.

Нельзя отрицать, что знаменитый самокритизм и страстные усилия к проведению реформы обсуждались на Соборе и вне Собора. Однако всякие разговоры о реформе обречены на провал до тех пор, пока "католическая церковь придерживается своего собственного пути отвержения реформы" (это выражается в ее ставке на непогрешимость) и держится этого пути с большим упорством; чем далее следует этим путем; тогда отсутствие реформы церкви составляет составную часть доктрины о ее безошибочности и является как бы знаком, запрещающим движение на пути дальнейшего прогресса... И дальше: "Соборные реформы могут оказаться "модернизацией единственно в мирском и нехристианском смысле, т. е. они могут быть "модернизацией" в скоро преходящем смысле, а не обновлением. Таким образом вскоре эти изменения будут втиснуты в какую-то новую, жесткую форму, в такой же мере не подлежащей реформе, как и прежняя реформа" (Ройтер Роземери - "Преображается ли римский католицизм?" 22 сентября 1965 г. стр. 1152).

При всем этом усилия, направленные к реформе, начались не в блеске и свете Евангелия, но в полумраке и атмосфере традиционного Собора, а также папского учения. Действительно, находящиеся в Риме наблюдатели могли заметить искренний интерес к обновлению и исключительное желание к проведению реформы, но постоянно при условии учета доктринальной непрерывности с католицизмом прошлого.

Католики, признающие доктрину модернизации, готовы признать правоту тех людей, которые утверждают, что католицизм должен преобразиться, что ему необходима основательная реформа и т. п. Однако, когда эти сторонники прогресса начинают говорить о изменениях и реформах, они в мыслях имеют скорее "развитие", чем "изменение мнений". Создается почти смешное положение, при наблюдении отчаянной поспешности, с которой авангард богословов пытается использовать авторитет Учительского Управления Рима, утверждая, что взгляды, провозглашенные им, уже были проповедуемы (хотя иногда возможно в некоторой тайне), согласны с традицией, и тем самым ортодоксальные. Однако ограниченное обновление, основанное на концепции "развития доктрины", не является реформой в библейском значении этого слова, не является реформой, проведенной в духе печали и раскаяния, не является реформой, ведущей к коренным преобразованиям в духе подражания небесным указаниям Евангелия. Прежде всего необходимо покаяние в грехах, содеянных в прошлом, обращение от вероотступничества. Процессия покаяния (хотя бы и та, которую организовали во время открытия четвертой сессии) в атмосфере латинского комфорта и великолепия, папские объявления в честь праздника Троицы в зале Бозилики св. Петра, когда папа сравнил епископов со святыми, а также с ангелами,- все это легко приводит на мысль картину подлинной реформы церкви. Выражение условного прощения без покаяния и печали, без возмещения ущерба и ограничения,- представляет собой немногим больше,чем акт одевания нового плаща "модернизации", который должен прикрыть открытую, гноящуюся рану. Несмотря на чистоту и святость одетого плаща, не откроется ли эта рана раньше или позже?

Рим просто проходит некоторый процесс дозревания.

Преемственность сохраняется среди изменений и преобразований... Не происходит никакого существенного отрицания прошлого. Действительно, ничто новое не впадает в этот поток развития" (там же, стр. 1153). Когда строители говорят о "восстановлении", они просто планируют построить что-то новое и другое на месте старого строения. Это совершенно противоположно тому, что Рим понимает под выражением "развитие". Ничего не должно быть отвержено или оставлено. Рим не намеревается отказаться ни от чего.

Дело римо-католического развития развивается на плане совершенствования, а не замены; забвения, но не исключения; укрытия, но не забрасывания; предания забвению, но не искоренения; обойти, но не устранить. "Концепция доктрины развития" в действительности является применением теории биологической эволюции в области теологии. Этот взгляд об изменении является антитезисом христианского взгляда о жизни, основанного на акте создания и воссоздания, рождения и возрождения. Христианское изменение и прогресс резко отличаются от католической точки зрения, характеризующейся "эволюционностью". Это изменение и прогресс приводит к смерти ради прошлого и рождению снова, согласно евангельскому образу. Католическая церковь желает применить эту концепцию к грешной человеческой личности, но сама о себе проповедует, что она безгрешна, совершенна и безошибочна.

Разве эта католическая концепция непогрешимости не ведет именно к идолопоклонству по отношению к самой себе, к окончательному падению и непростительному греху против Св. Духа? Римская церковь обольщает себя и этим исключена возможность провести реформу церкви в правильном законном смысле, что освободило бы римских католиков от конкретной и ведущей к падению позиции. Вот причины, согласно которым мы не видим путей выхода римо-католической церкви, как организации, как структуры, как вероисповедания.

Мы не можем отрицать, что послесоборный католицизм является католицизмом усовершенствованным, улучшенным и модернизированным, что это церковь более эффективная в действии, чем в прошлом.

Фактически отброшено большинство более раздражающих прежних аспектов. Из новой "Конституции о церкви" ясно видно, что отцы Собора всеми силами, любой ценой старались сохранить сущность римской церкви, но одновременно желали представить ее в освеженном и удобоваримом виде для современности. Догматы о первенстве и непогрешимости, проголосованные в 1870 году, были подтверждены и отчетливо укреплены, хотя и дополнены концепцией коллегиальности и епископским превосходством. Однако это не реформа, но в лучшем случае изменение, проведенное в практическом смысле. Что касается культа Марии,- здесь сделан шаг вперед, удаляясь от открытой истины, ибо объявлено, что Мария является "Матерью Церквей". Эти и другие изменения представляют собой развитие доктрины в направлении нового и понтификального ее заключения, а не обновления , направленного к Священным Писаниям. Поэтому, это понтификальное, но не библейское направление обновления, характеризующееся ростом недозревших обращений; это уподобление, но не поворот, совершающийся путем замены; искаженное новшество, а не реставрация реформационного характера.

В последнее время во Франции появилась книга, автор которой приводит мысль, что в традиционном католицизме происходит скорее явление перемены голоса, чем модернизма. Если под "мутацией" (изменением голоса) понимать прежде всего изменение формы, тогда с этим взглядом можно согласиться. Однако, если под "мутацией" подразумевать радикальное отступление от учения отцов церкви, то она теперь не подходит, потому что она уже произошла в раннем периоде развития христианства, когда открылся "человек греха" (2Фес. 2, 3). Как ясно выразился папа Павел VI в своем торжественном выступлении перед Конгрегацией Собора, что обновление, к которому стремится Собор, не заключается в том, чтобы сойти с жизненного пути католической церкви, чтобы отделиться от нее или "нарушить все то, что имеет основную роль... в ее традициях, но наоборот, обновление имело цель, т. е. заключалось в почтении традиций". Таким образом, этот путь не ставил своей целью разрыв с традициями прошлого, но обновление, почтение этих традиций.

"В настоящее время римская церковь обращается лицом к миру. Она желает предстать перед миром в полном порядке, желает вести честную игру, облекается в одежды Христа, но в сущности Рим не изменился. Настоящее поведение является частью его политики. Он хочет принять такой вид, какой позволит ему наилучшим образом достигнуть своих намерений". (ЕГУ. ВБ. 571.) Обновление, совершенствование, пробуждение, омоложение, новая весть,- на все эти определения можно ответить положительно "да". Но на определение "реформа церкви" ответ может быть только отрицательным. Реформа церкви? НЕТ! Если под "реформой" понимать радикальное изменение, подчинение католических обрядов и доктрин свету откровения, исходящему из Евангелия, и заключений Слова Божьего, а также возвращение к оставленным учениям церкви времен апостолов.

Г. Какое мы должны занять положение?

"Почему таким образом я должен сесть на пренебреженное место или играть роль циника? Лучше мне жить в доме, здесь же, возле дороги и быть другом человеку". Сэм Вальтер Фосс (1858-1911).

В заключение мы хотели бы прокомментировать возможное положение, какое приходится занять ввиду последних изменений и развития направлений, отразившихся в лоне католической церкви.

В одном конце зрительного зала найдутся такие, которые, имея "в виду кадильницу", заметят действительные изменения и реформы, происходящие в католицизме. Эти наблюдатели готовы будут чуть ли не взобраться на "плечи св. Петра".

Это позиция мечтателей. Люди такого покроя делают из мухи слона, хватаясь за теологическую трактовку, чтобы вынуть из нее стебель. Одним из многих оттенков этого мнения есть категория так называемых приспособленцев (соглашателей), готовых отказаться от своего личного тождества и дать себя поглотить обновленному католицизму, добивающемуся популярности. Другой оттенок представляет людей компромисса, рассуждающих чрезвычайно неопределенно, исключая из доктрины и политики все то, что "не является чем-то основательным".

Мы имеем также последователей многих расхождений, которые верят, что в результате диалога удастся найти полное разрешение и разрядить напряженные отношения между католиками и некатоликами. Отметим также присутствие людей, стоящих на противоположной точке зрения - критиков,- которые вообще не видят никаких изменений. Наконец, мы имеем дело с позицией экклесиологических сортировщиков, принимающих участие в ежедневной кропотливой борьбе, напоминающей обман тактической войны. Близкой к положению сортировщиков есть точка зрения неисправимых слепцов, которые придерживаются неактуальных предложений и равнодушных ко всяким изменениям, которые выходят за пределы их суждения.

Чтобы христиане приняли какой-нибудь из этих взглядов,- неправильно и нежелательно. Упрощение и обобщение обыкновенно приводят к недооценке или переоценке данного явления и слишком часто - к роковым ошибкам. Принять взгляд, что Рим вступил на стезю реформы, означает, что таковые прочитали в документах, принятых Собором и в событиях Собора чрезмерно много того, чего там нет. Такая идея представляет собой открытое поощрение, направленное к некатоликам, чтобы они оставили свои теологические и критические возражения и согласились на механическое сближение с католицизмом.

Это могло бы привести к массовому самоубийству протестантизма или стать, по крайней мере, формой церковного отречения.

Однако, с другой стороны, принятие взгляда, что Рим не подвергнется никаким преобразованиям, ведет к трагическим последствиям по следующим двум причинам: 1. Предстоит дело с оппонентом, с которым каждый контакт изобилует затруднительными и неприятными неожиданностями, по причине нехорошей информации.

2. Теряются ценные возможности.

На протяжении нескольких лет в атмосфере Собора и его последствий католические епископы выставляли в какой-то мере все то, что концентрируется на дополнительном исследовании в области теологии, социологии, экуменизма, церковной политики и т. п. Несомненно, что такая тренировка принесла усовершенствование их "формы". Эти епископы оставили зал Базилики св. Петра, будучи уже другими людьми, лучше обеспеченными, лучше снаряженными, с сравнении с состоянием, когда впервые двинулись в путь к Риму. Было бы ошибочным считать; если бы некатолики судили, что католическая церковь, с которой они теперь имеют дело, остается той же старой церковью, пренебрегающей Библией, сопротивляющейся учению, возражающей против всякой свободы, ненавидящей мир, игнорирующей культуру, поклонницей латыни, отодвигающей в сторону мирян, осуждающей экуменизм, что она остается мракобесным тридентским папством контрреформационного характера. Такой взгляд вызвал бы пренебрежение партнера. Такой подход может теологически разоружить противника и привести к действию в пустом пространстве ничейной церковной земли.

Нет нужды уравновешивать открытые двери или бороться с теологическими ветряными мельницами, которые заменила уже более современная аппаратура. Только тогда, когда лучше познакомимся с действительными изменениями, которые произошли в ходе Второго Ватиканского Собора, мы будем иметь правильное представление о современном католицизме,- и избежим неправильных движений. Тогда сможем постучать в надлежащую дверь.

Вино католицизма все еще хранится в тех же Ватиканских погребах, но теперь оно имеет новый, более приятный запах.Оно находится в бочках более современного и функционального образца. Пусть протестанты перестанут проветривать и осуждать старый запах, пусть выйдут навстречу новому, пусть знают, что им придется столкнуться с усовершенствованным продуктом и с новыми католическими методами продажи! Подытожив высказанное, нас действительно может объять печаль, если окажется, что протестанты будут рассматривать римских католиков "оппонентами". Это было бы равнозначно потере сущности всей изменившейся в настоящее время ситуации.

После тридентское контрреформационное закрытие дверей на ключ принесло предвиденные результаты. Этот закрытый на ключ католический образ мышления привел к тому, что библейский или теологический диалог с римскими католиками был почти невозможным.

Возвратимся теперь к другой причине, согласно которой мы должны осведомиться с фактом, что нам придется померяться силой с наново преобразованной католической церковью. Вот почему для нас так важен этот вопрос. Несомненно, наступило время ни с чем не сравнимых случаев и возможностей: Второй Ватиканский Собор разрушил многие разделения, уничтожил многие преграды и представил многие возможности для диалога. Какая это замечательная возможность, что в настоящее время католикам сказано, чтобы они открыли свои Библии! Какую признательность должен чувствовать каждый христианин, исследующий Библию, когда слышит призыв к католикам - принять участие в теологическом диалоге, как в индивидуальном, так и групповом, связанном в исследовании Библии. Пришло время, чтобы мы взглянули на католиков, не как на "коварных оппонентов", но как "отделенных братьев". Нам не следует соглашаться с приспособленчеством и идти на любой компромисс. Нам нельзя ослаблять наше положение. Но не следует нам евангельским христианам, содействовать теологической сортировке и делать ошибки, чтобы быть слепыми в отношении того, что действительно изменяется. Наша позиция должна основываться на динамическом свидетельстве, на готовности ухватиться за всякую возможность и случай.

Весьма очевидная истина, что если Рим желает широко открыть коммуникационные артерии и ввести на них двухстороннее движение,- все это из расчета, что движение и влияние, исходящее из Рима, будет более интенсивным, более дисциплинированным, искусней управляемо, чем движение, которое потечет в направлении Рима. Рим чувствует силу, чтобы встретиться с некатоликами в таких отраслях, как экуменизм, экклесиология, библейское учение, патристика и история церкви.

Нет сомнения, что разрозненные протестанты, которые уже в значительной степени потеряли свою веру в безоговорочный авторитет Слова Божьего и тем самым потеряли фундамент своей теологии и доктрины, с трудом смогут помериться с Римом и разговаривать с ним с позиции, которую можно было бы признать позицией силы. Трудно будет им не допустить к осуществлению римские притязания и планы. Те христиане, которые проявляют мало понимания - (если вообще можно говорить о каком-то понимании с их стороны) к пророческому фону послесоборного периода, окажутся "выброшенными в море" и будут плавать по нему, имея для пользования только ограниченный набор навигационных средств. Таким образом, им не хватит многих приспособлений в этих протестантско-католических сравнениях диалогового вида.

Однако Евангелие является наилучшим приспособлением всех тех христиан, которые черпают свою силу и пользу "в вернейшем пророческом слове", которые основывают свою ориентацию на этом Слове и движутся вперед во свете Слова Божьего.