Утром в среду 18 декабря 1991 года я вынул из почтового ящика газету, которую принесли мне часом ранее, и прочел заголовок: "Новый год положит конец Советскому Союзу".

Я знал, что это событие близко. Все мы увидели его приближение, когда накануне Борис Ельцин выступил с инициативой образовать содружество бывших советских республик. Но газетные строки о том, что 74-летнее господство коммунистов подошло к концу, что Советский Союз, о котором мы слышали с самого детства, прекратил свое существование, - поистине приводили в трепет.

И все же представьте себе: каких-то три года назад нам говорят, что коммунизм в Восточной Европе и в России сгинет к концу 1991 года, - мы бы восприняли эти слова, как бред.

За три месяца до поразительной новости о кончине Кремля я увидел такой заголовок в газете: "Права человека - в центре обсуждения в СССР". В статье говорилось, что Советский Союз созывает международный форум по правам человека, "который послужил бы оплотом для его новообретенных свобод".

Три года назад большинство людей на Западе восприняли бы это заявление Москвы лишь как уловку коммунистической пропаганды. Сегодня же все иначе. Движение за демократию и свободу охватило почти весь мир, и даже в Китае это, похоже, лишь вопрос времени.

Но давайте вместе поразмышляем над словами адвоката Барри Линна, процитированными мною в предыдущей главе. Господин Линн сказал следующее:

Американцам проще всего думать, что проблемы, подобные проблеме аятоллы Хомейни... никогда не возникнут здесь, на американской земле. Они полагают, что в нашей демократической стране просто невозможно бесконтрольное развитие событий (Церковь и государство, июль-август 1991 г., с. 9).

Для меня, американца, живущего в Америке начала 1990-х годов, это утверждение не лишено смысла. Действительно нам кажется, будто свободы, которыми мы пользуемся, незыблемы, что наши лидеры целиком и полностью преданны этим принципам и что американцы всегда поддержат их своими голосами. Будучи свидетелями распространения свободы и демократии по всему миру, мы удивляемся, каким образом нетерпимость, которой боится господин Линн и которую предсказывает Елена Уайт, может вообще появиться в Америке. Нам все еще кажется, выражаясь словами одного критика адвентизма, жившего в прошлом веке, что такое развитие событий "было бы большим чудом, чем если бы Бог в одно мгновение вырастил гигантский дуб". И все-таки, по мнению господина Линна, полагать, что революция наподобие иранской невозможна в Америке, - это "очень опасное заблуждение".

Прежде чем отмести предостережение господина Линна, нам нужно принять во внимание несколько моментов. Во-первых, если 45-летнее правление коммунистов в Восточной Европе можно было сокрушить за шесть месяцев и если 74-летнее правление коммунистов в России можно было сокрушить за два года, то почему нельзя разрушить и американскую систему правления - и так же быстро?

Мы, американцы, незнакомы с мрачным средневековьем и с легкостью забываем, какая огромная политическая сила скрыта в организованной религии. При определенных обстоятельствах эта сила может высвободиться в мгновение ока. Размышляя над такой возможностью, мы должны задать себе два вопроса. Во-первых, какие обстоятельства необходимы организованной религии, чтобы подмять под себя американское правительство? И, во-вторых, какие религиозные силы, если таковые есть, заинтересованы в этом?

Какими должны быть обстоятельства?

Для быстрого овладения американской политической системой организованной религии потребовались бы два обстоятельства. Во-первых, разрушение стены, в настоящее время отделяющей Церковь от государства в нашей стране. А это, как я уже указывал, близко к осуществлению благодаря Верховному суду и президентам Рональду Рейгану и Джорджу Бушу И все же само по себе это вряд ли повлечет за собой жестокие преследования, которые, как предсказывают адвентисты, начнутся в Соединенных Штатах и других частях света незадолго до конца времени. Сотрудничество между государством и религией в той или иной форме существует во многих других странах, однако это не мешает защите прав меньшинства. Сдвиг в отношениях Церкви и государства, который мы наблюдаем, вероятно, не является основной угрозой нашим свободам, если все в Соединенных Штатах останется по-прежнему, как в минувшие 200 лет. Если все останется по-прежнему. Обратите внимание на это слово: ЕСЛИ. Это ключевое слово подсказывает мне: чтобы захватить американские политические институты, организованной религии потребуется период чрезвычайного национального и международного положения. Во время кризиса политическое равновесие сил в любой стране может очень быстро нарушиться; если же все, изложенное в этой книге, соответствует истине, мы стоим на пороге международного кризиса невообразимых масштабов. Не буду приводить дополнительные цитаты из трудов Елены Уайт, касающиеся судов Божьих во время последнего кризиса, но хотел бы напомнить вам слова, сказанные Иисусом:

И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение... люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную (Лк. 21:25, 26, курсив мой).

Нет нужды читать между строк этого текста, чтобы понять, какой ужасный глобальный кризис ожидает мир незадолго до конца времен. Именно такой кризис может привести к существенному перераспределению политической власти. Религиозные силы, стремящиеся к политической власти, смогут добиться ее в такой обстановке. Иисус связывал этот кризис со знамениями на солнце, луне и звездах, которые, как я уже указывал, вполне могут быть частью стихийных бедствий, которым Бог позволит обрушиться на землю во время завершающего кризиса. Если адвентисты не задумывались о такой возможности, то ученым подобные мысли, несомненно, приходили в голову

Какие организованные религии?

Но даже если такой кризис действительно произойдет, существуют ли в современном мире религиозные организации, которые готовы проникнуть в вакуум политической власти и заполнить его? Я вижу две религиозные группы, стремящиеся к политической власти: протестантизм правого крыла и католицизм.

Протестантизм правого крыла. Не секрет, что с конца 1960-х и начала 1970-х годов американские правые протестанты консолидируют свои силы, чтобы установить контроль над правительственными институтами в нашей стране. Американские гуманисты до сих пор с пренебрежением относятся к своим соотечественникам - протестантам-фундаменталистам, но если они перестанут фыркать и посмотрят на них трезво, то поймут, что фундаменталисты оказали огромное влияние на избрание трех американских президентов - Картера, Рейгана и Буша, и с помощью этих президентов они изменили Верховный суд по своему образу и подобию. Более того, они успешно продвигаются к своей основной политической цели 1980-х - начала 1990-х годов- ниспровержению Ро против Уэйда, играющего важную роль решения Верховного суда в пользу абортов от 1971 года.

К сожалению, борьба с абортами - всего лишь верхушка айсберга.

Я помню, как несколько лет назад мне на глаза попалась одна журнальная статья, в которой говорилось, что могущество правого протестантизма в нашей стране было всего лишь причудой, срок которой истек. Америка, утверждалось в сообщении, возвращается к своим более здравым убеждениям.

Судя по всему, подобное пренебрежение, которое атеисты питают к правым протестантам, может привести к гибели секуляризма, и, что еще хуже, к уничтожению свобод, которые атеисты и все мы лелеяли эти 200 лет. В наибольшей опасности находится тот сторож, который считает, что поскольку он ничего не видит, значит, ему ничего и не грозит.

Правые христиане правильно определяют нравственные проблемы, терзающие нашу страну, но способы решения этих проблем, предлагаемые ими, приводят в уныние. Крайняя форма христианства правого крыла, называемая христианским реконструкционизмом, настаивает, что "законное гражданское правительство является полицейским управлением в рамках Царства Божьего на земле" и что "оно предназначено для осуществления Божьего отмщения по отношению к тем, кто игнорирует Божьи справедливые законы" (Церковь и государство, октябрь 1991 г., с. 4).

По мнению журнала "Церковь и государство", "под влияние одержимой ненавистью политической теологии христианского реконструкционизма и его разновидностей подпадает все больше церквей, и некоторые почти полностью. Цель реконструкционизма заключается в том, чтобы как можно скорее создать на земле Царство Божье, действующее по ветхозаветным законам" (там же).

Русас Дж. Рашдуни, отец христианского реконструкционизма, подчеркивает, что в Ветхом Завете наказывались смертью 18 грехов, в том числе прелюбодеяние, мужеложство и нарушение субботнего покоя; он выступает за то, чтобы Америка тоже ввела смертную казнь за эти преступления {там же, сентябрь 1988 г., с. 9). Это режет слух среднему американцу, но для правых христиан, уставших от засилья преступности в Америке, такие слова начинают звучать, подобно Благой вести. Теология и философия реконструкционизма завоевывает все большую поддержку среди консервативных пасторов и церковных лидеров в Америке. Реконструкционизм, очевидно, представляет собой христианскую версию теологии аятоллы Хомейни, и вам может показаться маловероятной опасность того, что столь радикальная идеология возобладает в американской политической системе.

Я не был бы столь категоричен.

Многие годы правые христиане работают с широкими массами населения, стремясь взять под свой контроль политическую систему нашей страны, и это уже приносит зримые плоды. В Калифорнии правые христиане в настоящее время контролируют местный совет Республиканской партии и половину ее Центрального комитета. "В Сан-Диего правые христиане выставили 90 кандидатов на ноябрьские 1990 года выборы в местные органы управления, такие, как школьный попечительский совет, совет по водоснабжению и городской совет. 60 из них одержали победу" (там же, октябрь 1991 г., с. 4).

Каким образом эти люди добиваются своей цели? Через дисциплинированные избирательные блоки в сочувствующих им церквах. Ключевую роль играют местная церковь и ее пастор. Используя так называемую "пастырско-ученическую" модель церковной организации, пастор готовит дюжину мирян в качестве своих учеников, а эти, в свою очередь, готовят других. Замечательная, на первый взгляд, идея. В конце концов разве Иисус не использовал ту же модель?

Да, но "пастырство/ученичество" для радикально-правых христиан означает нечто совершенно иное, чем для нас с вами. Согласно их модели, каждый человек в период ученичества должен наставлять других членов Церкви, "стимулируя их преданность и послушание Церкви и ее политическим целям* {там же, с. 5, курсив мой).

В чем же заключается главная цель? "Несколько групп стратегов [радикально-правых христиан] разрабатывают планы расширения своего влияния в 60 основных городах Соединенных Штатов и Канады. Здесь подразумевается "замена настроенных антибиблейски избранных чиновников на библейски ориентированных кандидатов"" {там же).

Присовокупите к этому недавнее заявление газеты Пэта Робертсона о том, что "консервативные и христианские силы контролируют Республиканскую партию в Калифорнии, Луизиане, Флориде и в дюжине других штатов" (там же, с. 6), и перед вами начнет вырисовываться подлинная картина происходящего.

Движение за запрет абортов - поистине лишь только верхушка айсберга.

Атеисты, да и слишком многие адвентисты, не отдают себе отчета в силе, которую представляет собой крайне правое христианство в нашей стране. Не понимаем мы и того, насколько преуспели его приверженцы в деле захвата власти. Относясь к ним с пренебрежением, мы отказываемся серьезно воспринимать то, что является смертельной угрозой нашим свободам. До тех пор, пока мы не осознаем происходящее, эти люди будут успешно двигаться к своей цели, и наступит день, когда радикалы, подобно тому как это было в Иране, возьмут власть в свои руки. И тогда их уже нельзя будет остановить.

Католицизм. Стремление папства добиться политической власти лишь немногим менее очевидно. Несмотря на решения II Ватиканского собора и последовавшие за ним заявления общего характера о религиозной свободе, у римских понтификов никогда не пропадало отвращение к отделению Церкви от государства. Малахия Мартин ясно говорит об этом в своей книге "Ключи этой крови":

Иоанну Павлу в широко распространенном западном и горбачевском секуляризме видится одно основное человеческое заблуждение. Его превалирующая идея (в настоящее время превратившаяся в принцип) заключается в том, что между Церковью и государством, между религией и общественной жизнью любой ценой - даже ценой самой свободы - должна быть сохранена стена. Эта Стена - нередко слово пишут с большой буквы, дабы персонифицировать ее как юридический субъект вроде Америки - более священна, чем материнство или яблочный пирог. Но, возражает понтифик, представление о том, что мы можем быть связаны с миром и не связаны с Богом, столь же ложно, сколь и представление о том, что мы можем быть связаны с Богом, не будучи связаны с миром (с. 365).

Если все сказанное не убедило вас в том, что отделение Церкви от государства в нашей стране - это нечто большее, чем роскошь, пожалуйста, проследите вместе со мной логику следующих высказываний.

Для Иоанна Павла является самоочевидным, что ни у кого нет права - будь то демократ или кто-либо иной - совершать нравственное зло; и ни одна религия, основанная на Божественном откровении, не имеет нравственного права учить такому злу или мириться с ним (с.287).

Не знаю, как у вас, а у меня сразу же возникает вопрос: если ни у кого нет права верить или учить нравственному злу, кто же будет решать за всех нас, что есть зло и что есть добро? У Иоанна Павла есть ответ и на этот вопрос.

Католическая церковь всегда претендовала - и при Иоанне Павле II претендует сегодня - на роль главного судьи, выносящего приговор относительно того, что хорошо и что плохо с точки зрения морали в человеческих действиях (с. 157).

Так что же Иоанн Павел и его Церковь предлагают делать с теми, кто, преисполненный нравственного зла, хочет распространять это зло? Ответ Малахии Мартина и его Церкви на этот вопрос заставляет задуматься.

Последней предпосылкой для осуществления георелигиозного потенциала [читай: доминирования в мире определенной религии] является власть. Этот институт [Римско-католическая церковь] в своих организационных структурах и функциях должен иметь уникальную власть, власть централизованную; власть, которая автономна по отношению ко всякой другой власти на сверхнациональном уровне; власть, которая дает возможность осуществлять санкции, эффективные в поддержании единства и целей института, поскольку речь идет о служении на благо общества как в целом, так и в каждой его части (с. 138, курсив мой).

Малахия Мартин утверждает, что для того, чтобы религиозный институт получил глобальную власть, он должен быть наделен автономией - то есть он должен иметь возможность действовать независимо от какой-либо страны; он также должен иметь возможность налагать санкции. Помните санкции, наложенные на Ирак после того, как эта страна захватила Кувейт? Ираку было запрещено покупать или продавать на международном рынке до тех пор, пока он не выполнил требований Организации Объединенных Наций.

По Мартину, высшей целью Иоанна Павла является распространение власти Церкви не только на всю Америку, но и на всемирное правительство, час которого близок. После достижения этой цели ключевой задачей Иоанна Павла будет насаждение нравственного порядка по всему миру, какие бы для этого ни потребовались усилия. Все это будет делаться, конечно же, в интересах "служения на благо общества как в целом, так и в каждой его части".

Мне вспоминается одна из самых любимых поговорок Роланда Хегстеда: преследования начинаются не тогда, когда плохие люди пытаются сделать плохими других людей, - они начинаются тогда, когда хорошие люди пытаются сделать хорошими других людей.

Вот почему американцы не хотят отказываться от отделения Церкви от государства - или, по крайней мере, не должны этого делать. Религиозной нетерпимости нет места в Америке до тех пор, пока этот фундаментальный принцип нашей Конституции неприкосновенен. Но нетерпимость возникнет, как только мы от него откажемся.

Вопрос в том, скоро ли это произойдет? Со времени падения коммунизма в Восточной Европе мы начинаем привыкать к тому, что события в мире развиваются очень быстро. Скоротечные события конца времен, предсказанные Еленой Уайт (см. Свидетельства для Церкви, т. 9, с. 11), похоже, приближаются. Будет ли насаждение нравственной власти, запрещающей покупать и продавать, столь же быстрым? Будет ли это составной частью "скоротечных событий", свидетелями которых мы, похоже, уже являемся?

Давайте размышлять дальше.

Иоанн Павел не собирается добиваться контроля над грядущим мировым правительством силой оружия, поскольку у Ватикана нет армии. Если вы прочтете книгу господина Мартина от корки до корки, то ближе к концу вы обнаружите: Иоанн Павел рассчитывает, что политическая власть над миром упадет прямо ему в руки благодаря природной катастрофе в небесах.

Он [Иоанн Павел] ждет... события, которое разделит человеческую историю на "недавнее прошлое" и "приближающееся будущее". И это событие произойдет на глазах у всех в небесах, в океанах и на всех континентах нашей планеты. Оно непосредственно коснется солнца, которое восходит каждый день и освещает поля, горы и равнины этой земли...

По глубокому убеждению Иоанна Павла, это разделение человеческой истории будет событием настолько значительным, что все грандиозные чаяния народов мгновенно утратят всякое значение, и явится Великий замысел Создателя человека. Время ожидания и бодрствования для Иоанна Павла тогда закончится. Начнется его служение в качестве исполнителя Великого замысла. Власть Иоанна Павла берет свое начало непосредственно от апостола Петра. Этой властью его наделили в тот день, когда он стал папой, в октябре 1978 года. Эта власть, эта сила символически отражена в ключах Петра, омытых в человеческой Крови Богочеловека, Иисуса Христа. Иоанн Павел есть и будет в тот день единственным обладателем ключей этой Крови (с.639).

Время скорби предсказывала не только Елена Уайт. Беспрецедентную природную катастрофу в недалеком будущем ожидают не только адвентисты седьмого дня. Иоанн Павел тоже понимает, какие грядут события. Обе стороны знают, что сулит будущее, и когда оно настанет, каждая сторона предложит собственное объяснение событий.

В то страшное время только нынешняя высокая разделительная стена между Церковью и государством сможет защитить американский народ и весь мир от могущественной религиозной силы, которая готовится к захвату власти. Нынешние уступки американских правителей и законодателей требованиям общественности сокрушить эту стену, как и предсказывала Елена Уайт (см. Великая борьба, с. 592), играют на руку Иоанну Павлу. Когда наступит кризис, католицизм, не встречая этого юридического препятствия на своем пути, при поддержке американских правых протестантов заполнит политический вакуум и установит "власть, которая дает возможность осуществлять санкции, направленные на поддержание единства и целей католической религии, поскольку этого требует и благо общества в целом, и благо каждой его части".

В течение 150 лет адвентисты седьмого дня учат, что первым зверем из 13-й главы Книги Откровение является папство, а вторым - Соединенные Штаты Америки. Согласно этому пророчеству, второй зверь обольстит живущих на земле, и они создадут "образ зверя, который имеет рану от меча и жив" (Откр. 13:14). Другими словами. Соединенные Штаты не только учредят некий союз между Церковью и государством во благо папству на своей территории, но и возглавят кампанию в пользу такого союза по всему миру.

Теперь, когда Америка является единственной мировой сверхдержавой, она готова исполнить это пророчество. Все, что ей необходимо, - это соответствующие обстоятельства - "время бедствий", как говорит Елена Уайт, "решающее событие", как говорит Иоанн Павел, - и это произойдет.

И дивилась вся земля [что смертельная рана исцелела], следя за зверем; и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним? (Откр. 13:3, 4).

[И] никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание... зверя (ст. 17).