Старший брат

Все участники сессии Генеральной Конференции в Миннеаполисе были заслуживающими доверия адвентистами. Многие из них были уважаемыми руководителями Церкви. Они знали и принимали Божью весть для наших времен, принимая доктрину праведности по вере.

В притче Иисуса о потерянном сыне, которая более правильно могла быть названа притчей о двух потерянных сыновьях, старший брат жил праведной и достойной жизнью. В своем обществе и в синагоге его, возможно, считали образцом добродетели. Он остался дома и верно помогал своему отцу в работе на ферме и в остальных делах. В то же время его младший брат был признанным расточителем. Он убежал из хорошего дома и растратил свое наследство на ничего не стоящих друзей и блудниц.

Старший брат делал только то, что было правильно. Он выглядел, как послушный сын. Но все же и он, вопреки своей преданности семье, был таким же отчужденным от желаний и мыслей отца, как и его младший брат. Но он не осознавал отсутствия единодушия со своим отцом. Это не обнаруживалось до тех пор, пока он не отказался присоединиться к празднованию возвращения своего блудного брата. Он ответил на приглашение своего отца словами: "Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего" (Лк. 15:29).

Сказанное им открывает, что на протяжении всего времени исполнения воли отца он чувствовал себя в доме своего отца, как раб. Он трудился не из любви к своим родителям, не из-за радости ежедневного общения с ними, но из-за чувства вынужденной обязанности.

Наиболее ярко тема праведности по вере представлена Павлом в посланиях Галатам и Римлянам. Но он также неоднократно говорит о "делах закона". Этим самым он имеет в виду согласие с Божьей волей, выраженной в Его законе, побужденное не желанием сердца, а принудительной силой закона.

Об этом Мартин Лютер писал: "Дела, совершенные человеком не по доброй воле, не являются его собственными: это дела принуждающего и ограничивающего закона. И поэтому апостол мог назвать их не нашими делами, а "делами закона", так как то, что мы делаем против нашей воли, не является нашим достижением, а достижением принудительной силы.

Также дела закона не делают кого-либо праведным, хотя человек совершает их. Ибо, до тех пор, пока наша воля принуждаема, мы совершаем их лишь из чувства страха перед наказанием закона. И если бы не принудительный и угрожающий закон, наша воля предпочла бы лучше поступать по-другому."¹

Человек, описанный в этой цитате, действительно делает то, что правильно, как и старший брат в притче. Он послушен Божьему закону. Его поведение может быть безупречным, точно так же, как водитель автомобиля неохотно придерживается ограничения скорости. Мотивом их послушания является эгоизм. Они послушны лишь для. того, чтобы избежать наказания или получить награду. По словам Павла, они совершают "дела закона".

Даже уважаемый адвентист седьмого дня может совершать "дела закона", то есть быть послушным Божьей воле, выраженной в Его законе, без искреннего желания и с неохотой. Несколько лет тому назад, выходя из одной нашей церкви, мой друг признался мне: "Если бы я не знал, что седьмой день - это Суббота Божья, я бы точно не соблюдал его, потому что на самом деле этот день мне не нравится." Мой друг был узником закона. Он еще не познал, что Иисус и Его Отец являются его друзьями, и еще не научился радоваться общению с Ними через Духа в Их особый день. Он жил, как настоящий адвентист, но не имел радости общения с Богом.

Послушания недостаточно

Само по себе послушание не делает нас пригодными для общения с Богом и непадшими ангелами. Совершающий "дела закона", как старший брат, является лишь законником. Никакие дела, даже если они будут совершенными, недостаточны для спасения. Необходимо нечто большее. Единственная надежда грешника на спасение заключена в праведности Христа. Это, в свою очередь, является следствием единодушного общения и согласия с Богом. Такое общение с Богом начинается с подчинения нашего сердца и разума Богу.

Дух Пророчества говорит нам: "Когда мы подчиняем самих себя Христу, наше сердце соединяется с Его сердцем, наша воля сливается с Его волей, наш разум становится одним целым с Его разумом, наши мысли подчиняются Ему; мы живем Его жизнью. Это то, что означает быть облеченным в одежды Его праведности."² Это означает сердечное общение, через которое Христос становится нашей праведностью.

Иуда, предатель Иисуса, был учеником, заслуживающим доверия. Другие ученики ничуть не сомневались в его искренности. Они считали его одним из самых лучших. Даже на последней вечере, после того, как Иисус указал на него, как Своего предателя, подав ему хлеб (см. Ин. 13:21-30), никто не подозревал его в двуличности.

Симон из Вифании (см. Лк. 7:36-48), другой последователь Христа, был одним из нескольких фарисеев, открыто присоединившихся к Иисусу. Иисус был его другом; Он исцелил его от проказы, и Симон надеялся, что Иисус должен быть давно ожидаемым Мессией. Но он все же не узнал Его как своего Спасителя. Хотя он был другом Иисуса и Его последователем, он не родился свыше; его грехи не были прощены, и принципы его жизни не изменились. Он все еще был грешником, находящимся вне преобразующего общения со Святым Духом, Иисусом и Его Отцом. Хотя он был другом и последователем Иисуса, он не был членом Его семьи, причастным к Его природе и праведности.

Старший брат из притчи, Иуда и Симон из Вифании были формалистами. Они были похожи на пшеницу, но все же оказались плевелами среди пшеницы. Внешне они выглядели, как последователи Христа, но им не хватало обращения и новой жизни. Формалист часто кажется людям и даже христианам лучше обращенного человека. Симон в глазах большинства гостей на пире казался лучше Марии. Старший брат казался лучше вернувшегося блудного сына. Таким же образом, можно быть уважаемым адвентистом седьмого дня и не быть дитем Божьим.

Истинное христианство

Елена Уайт говорила, что на Миннеаполисской конференции в 1888 году даже многие служители были необращенными. Они все проявляли верность стройной системе доктринальных истин. Это была приверженность вести. Их христианство было скорее интеллектуальным согласием с красивой, логически безупречной системой абстрактных истин, чем доверием своих жизней Богу. Ибо спасение является крайне тесным общением с Иисусом, как отношения супругов в браке.

Отвергнувшие весть праведности по вере в Миннеаполисе были честными людьми, и многие из них посвятили свои жизни провозглашению библейских истин, которые они признавали без всяких оговорок. Но истинное христианство - это не только весть. Это Иисус. Многие на Миннеаполисской конференции не знали Его, хотя с пылом провозглашали Его закон. И поэтому их проповедь была в основном сосредоточена на законе. Они также не распознали Его Духа, когда Он пытался обратиться к ним во время Миннеаполисскои конференции.

Без сомнения, существует опасность в том, что акцент в нашей Церкви часто смещается более к принятию библейских доктрин и адвентистскому образу жизни, нежели к рождению свыше. В эту ловушку очень легко попасть так как формальное принятие доктрин и церковных стандартов легче можно увидеть и измерить. В то же время, рождение свыше часто видимо лишь Богом. Для людей же совершенным, хотя для Бога он все еще отчужден от"' благодати и мертв в преступлениях и грехах.

Правильные доктрины и образ жизни важны. Но ничто из этого (даже вместе) до конца не определяет, является ли религиозный человек живым христианином или нет. Сущность истинного христианства - далеко не внешнее поведение. Здесь имеют значение мотивы и отношения человека.

Многие из делегатов Миннеаполисскои конференции в 1888 году были приверженцами адвентистской системы вероучения. Но они не знали Бога. Они выглядели, как духовные адвентисты седьмого дня, но они не познали Иисуса как своего Спасителя.

Страшно осознавать возможность быть другом Иисуса, как Иуда и Симон из Вифании, быть рядом с Иисусом и среди Его последователей и все же оказаться не приготовленным для того, чтобы жить с Ним в вечности в Его Царстве. Таким было состояние многих служителей на Миннеаполисской Конференции.