Главная Поэзия "Поэзия небес" Константин Дмитриевич БАЛЬМОНТ

Константин Дмитриевич БАЛЬМОНТ

1 867 - 1942 * * * Уходит светлый май. Мой небосклон темнеет. Пять быстрых лет пройдёт - мне минет тридцать лет. Замолкнут соловьи, и холодом повеет, И ясных вешних дней навек угаснет свет. И в свой черёд придут дни, полные скитаний, Дни, полные тоски, сомнений и борьбы, Когда заноет грудь под тяжестью страданий, Когда познаю гнёт властительной судьбы. И что мне жизнь сулит? К какой отраде манит? Быть может, даст любовь и счастие? О, нет! Она во всём солжёт, она во всём обманет И поведёт меня путём тернистым бед. И тем путём идя, быть может, падать стану, Утрачу всех друзей, моей душе родных, И - что всего страшней - быть может, перестану Я верить в честь свою и в правду слов своих. Пусть так. Но я пойду вперёд без колебанья - И в знойный день, и в ночь, и в холод, и в грозу: Хочу я усладить хоть чьё-нибудь страданье, Хочу я отереть хотя одну слезу! 1892 * * * Одна есть в мире красота. Не красота богов Эллады, И не влюблённая мечта, Не гор тяжёлые громады, И не моря, не водопады, Не взоров женских чистота. Одна есть в мире красота - Любви, печали, отреченья И добровольного мученья За нас распятого Христа. 1893 Зачем? Господь, Господь, внемли, я плачу, я тоскую, Тебе молюсь в вечерней мгле. Зачем Ты даровал мне душу неземную - И приковал меня к земле? Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий, Я говорю Тебе, Творец, Что мы обмануты, мы плачем, точно дети, И ищем: где же наш Отец? Когда б хоть миг один звучал Твой голос внятно, Я был бы рад сиянью дня, Но жизнь, любовь и смерть - всё страшно, непонятно, Всё неизбежно для меня. Велик Ты, Господи, но мир Твой неприветен, Как всё великое, он нем, И тысячи веков напрасен, безответен Мой скорбный крик: "Зачем? Зачем?.." 1894 * * * В этой жизни смутной Нас повсюду ждёт - За восторг минутный - Долгой скорби гнёт. Радость совершенства Смешана с тоской. Есть одно блаженство - Мертвенный покой. Жажду наслажденья В сердце победи, Усыпи волненья, Ничего не жди. 1895 Слова любви Слова любви всегда бессвязны, Они дрожат, они алмазны, Как в час предутренний - звезда; Они журчат, как ключ в пустыне, С начала мира и доныне, И будут первыми всегда; Всегда дробясь, повсюду цельны, Как свет, как воздух, беспредельны, Легки, как всплески в тростниках, Как взмахи птицы опьяненной, С другою птицею сплетенной В летучем беге, в облаках. 1895 Воскресший Полуизломанный, разбитый, С окровавленной головой, Очнулся я на мостовой Лучами яркими облитой. Зачем я бросился в окно? Ценою страшного паденья Хотел купить освобожденье От уз, наскучивших давно. Хотел убить змею печали, Забыть позор погибших дней... Но пять воздушных саженей Моих надежд не оправдали. И вдруг открылось мне тогда, Что всё, что сделал я, преступно. И было небо недоступно И высоко, как никогда. В себе унизив человека, Я от своей ушёл стези - И вот лежал теперь в грязи, Полурастоптанный калека. И сквозь столичный шум и гул, Сквозь этот грохот безучастный Ко мне донёсся звук неясный: Знакомый дух ко мне прильнул. И смутный шёпот, замирая, Вздыхал чуть слышно надо мной, И был тот шёпот - звук родной Давно утраченного рая: "Ты не исполнил свой предел, Ты захотел успокоенья, Но нужно заслужить забвенье Самозабвеньем чистых дел. Умри, когда отдашь ты жизни Всё то, что жизнь тебе дала, Иди сквозь мрак земного зла К небесной радостной отчизне. Ты обманулся сам в себе И в той, что льёт теперь рыданья, - Но это мелкие страданья. Забудь. Служи иной судьбе. Душой отзывною страдая, Страдай за мир, живи с людьми И после - мой венец прими..." Так говорила тень святая. То Смерть-владычица была, Она явилась на мгновенье, Дала мне жизни откровенье И прочь - до времени - ушла. И новый - лучший - день, алея, Зажёгся для меня во мгле. И прикоснувшися к земле, Я встал с могуществом Антея. 1895 * * * Я когда-то был сыном Земли, Для меня маргаритки цвели, Я во всём был похож на других, Был в цепях заблуждений людских. Но, земную печаль разлюбив, Разлучён я с колосьями нив, Я ушёл от родимой межи - За пределы и правды и лжи. И в душе не возникнет упрёк, Я постиг в мимолётном намёк, Я услышал таинственный зов, Бесконечность немых голосов. Мне открылось, что времени нет, Что недвижны узоры планет, Что бессмертие к смерти ведёт, Что за смертью бессмертие ждёт. 1896 Пройдут века веков Пройдут века веков, толпы тысячелетий, Как тучи саранчи, с собой несущей смерть, И в быстром ропоте испуганных столетий До горького конца пребудет та же твердь, - Немая, мёртвая, отвергнутая Богом, Живущим далеко в беззвёздных небесах, В дыханьи вечности, за гранью, за порогом Всего понятного, горящего в словах. Всегда холодная, пустыня звёзд над нами Останется чужой до горького конца, Когда она падёт кометными огнями, Как брызги слёз немых с печального лица. Ноябрь 1896 Звезда пустыни Иногда в пустыне возникают голоса, но никто не знает, откуда они. Слова одного бедуина О Господи, молю Тебя, приди! Уж тридцать лет в пустыне я блуждаю, Уж тридцать лет ношу огонь в груди, Уж тридцать лет Тебя я ожидаю. О Господи, молю Тебя, приди! Мне разум говорит, что нет Тебя, Но слепо я безумным сердцем верю, И падаю, и мучаюсь, любя. Ты видишь: я душой не лицемерю, Хоть разум мне кричит, что нет Тебя! О, смилуйся над гибнущим рабом! Нет больше сил стонать среди пустыни. Зажгись во мраке огненным столбом, Приди, молю Тебя, я жду святыни. О. смилуйся над гибнущим рабом! 1897, Париж Только что сердце молилось Тебе, Только что вверилось тёмной судьбе, Больше не хочет молиться и ждать, Больше не может страдать. Точно задвинулись двери тюрьмы, - Душно мне, страшно от шепчущей тьмы, Хочется в пропасть взглянуть и упасть, Хочется Бога проклясть. О Даятель немых сновидений, О Создатель всемирного света, Я не знаю Твоих откровений, Я не слышу ответа. Или трудно Тебе отозваться? Или жаль Тебе скудного слова? Вот уж струны готовы порваться От страданья земного. Не хочу славословий заёмных, - Лучше крики пытаемых пленных, Если Ты не блистаешь для тёмных И терзаешь смиренных! О, как Ты далёк! Не найти мне Тебя, не найти! Устали глаза от простора пустыни безлюдной, Лишь кости верблюдов белеют на тусклом пути Да чахлые травы змеятся над почвою скудной. Я жду, я тоскую. Вдали вырастают сады. О, радость! Я вижу, как пальмы растут, зеленея. Сверкают кувшины, звеня от блестящей воды. Всё ближе, всё ярче! - И сердце забилось, робея. Боится и шепчет: "Оазис!" - Как сладко цвести В садах, где, как праздник, пленительна жизнь молодая. Но что это? Кости верблюдов лежат на пути! Всё скрылось. Лишь носится ветер, пески наметая. Но замер и ветер средь мёртвых песков, И тише, чем шорох увядших листов, Протяжней, чем шум океана, Без слов, но слагаясь в созвучия слов, Из сфер неземного тумана Послышался голос, как будто бы зов, Как будто дошедший сквозь бездну веков Утихший полёт урагана. "Я откроюсь тебе в неожиданный миг - И никто не узнает об этом, Но в душе у тебя загорится родник, Озарённый негаснущим светом. Я откроюсь тебе в неожиданный миг. Не печалься, не думай об этом. Ты воскликнул, что Я бесконечно далёк, Я в тебе, ты во Мне безраздельно. Но пока сохрани только этот намёк: Всё - в Одном. Всё глубоко и цельно. Я незримым лучом над тобою горю, Я желанием правды в тебе говорю". И там, где пустыня с лазурью слилась, Звезда ослепительным ликом зажглась. Испуганно смотрит с немой вышины, - И вот над пустыней зареяли сны. Донёсся откуда-то гаснущий звон, И стал вырастать в вышину небосклон. И взорам открылось при свете зарниц, Что в небе есть тайны, но нет в нём границ. И образ пустыни от взоров исчез, За небом раздвинулось Небо небес. Что жизнью казалось, то сном пронеслось, И вечное, вечное счастье зажглось. Осень 1897, Рим В душах есть всё В душах есть всё, что есть в небе, и много иного. В этой душе создалось первозданное Слово! Где, как не в ней, Замыслы встали безмерною тучей, Нежность возникла усладой певучей, Совесть, светильник опасный и жгучий, Вспышки и блески различных огней, - Где, как не в ней, Бури проносятся мысли могучей! Небо - не там, В этих кошмарных глубинах пространства, Где создаю я и снова создам Звёзды,, одетые блеском убранства, Вечно идущих по тем же путям, - Пламенный знак моего постоянства. Небо - в душевной моей глубине, Там, далеко, еле зримо, на дне. Дивно и жутко - уйти в запредельность, Страшно мне в пропасть души заглянуть, Страшно - в своей глубине утонуть. Всё в ней слилось в бесконечную цельность, Только душе я молитвы пою, Только одну я люблю беспредельность - Душу мою! 30 октября 1898 Искры И они отпали от Великого Источника, и, падая, зажглись неверным светом. Из Летописи Мира Туман ли собирается, Скрывая небосвод, Звезда ли загорается Над лоном синих вод, - Бессменно-одинокая Душа грустит всегда, Душа душе далёкая, Как для звезды звезда. Повсюду сказка бледная - Загадкой предо мной, Горит заря победная, Сменяется луной, - Но нет ответа нежности, И гасну я без слов, Затерянный в безбрежности Тоскующих миров. Как медленно движение Томительных часов! Как мало отражения В обмане наших снов! Как мало отражения Негаснущих огней, Что дремлют без движения За гранью наших дней! За гранью отдалённою Бесчисленных светил, За этой возмущённою Толпой живых могил - , Есть ясное Безверие Без плачущего я, Есть светлое Безветрие Без жажды бытия. Но то не смерть, печальная Владычица людей, Не пляска погребальная Над грудами костей. За гранями алмазными - Ни ночи, ни утра, Ни зла с его соблазнами, Ни тусклого добра. Там вечны сны блаженные В прозрачной мгле мечты, Там вечны сокровенные Виденья Красоты. Нетленным светом нежности Там всё озарено, Там счастие Безбрежности, Где слито всё в одно. Зачем же, - дух стремления, В разлуке с Красотой, - Я жажду отдаления От родины святой! Я - искра, отступившая От Солнца своего И Бога позабывшая - Не знаю для чего! 1898 Мост Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой, - Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит Бога своего, - Кто, забыв своё порочное, Победил громаду зол И, как радуга непрочная, Воссиял - и отошёл. 1899 Белая страна Я - в стране, что вечно в белое одета, Предо мной - прямая долгая дорога. Ни души - в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога. Всё, что было в жизни, снова улыбнётся, Только для другого, - нет, не для меня. Солнце не вернётся, счастье не проснётся, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня. Но ещё влачу я этой жизни бремя, Но ещё куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Не с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога. 1899 Драгоценные камни Камень Иоанна, нежный изумруд, Драгоценный камень ангелов небесных, - Перед теми двери рая отомкнут, Кто тебя полюбит в помыслах чудесных, - Цвет расцветшей жизни, светлый изумруд! Твёрдая опора запредельных тронов, Яшма, талисман апостола Петра, - Храм, где все мы можем отдохнуть от стонов. В час, когда приходит трудная пора, - Яшма, украшенье запредельных тронов! Камень огневой неверного Фомы, Яркий хризолит оттенка золотого, - Ты маяк сознанья над прибоем тьмы, Чрез тебя мы в Боге убедимся снова, - Хризолит прекрасный мудрого Фомы! Символы престолов, временно забытых, Гиацинт, агат и тёмный аметист, - После заблуждений, сердцем пережитых, К небу возвратится тот, кто сердцем чист, - Лёгкий мрак престолов, временно забытых! Радость высших духов, огненный рубин, Цвета красной крови, цвета страстной жизни, Между драгоценных камней властелин, Ты нам обещаешь жизнь в иной отчизне, - Камень высших духов, огненный рубин! "1900" Не лучше ли страдание "Не лучше ли страдание, Глухое, одинокое, Как бездны мироздания, Непонято-глубокое? Не лучше ли мучение, Чем ясный, звонкий смех? Полюбим отречение, Разлюбим сладкий грех". "О, нет, мой брат единственный, Душа моя смущается; В ней вечен клич воинственный, Ей много обещается. Весь мир нам обещается, Когда его хотим, И всякий грех прощается, Когда простим другим". "1900" Воздушная дорога Памяти Владимира Сергеевича Соловьёва Недалека воздушная дорога, - Как нам сказал единый из певцов, Отшельник скромный, обожатель Бога, Поэт-монах Владимир Соловьёв. Везде идут незримые теченья, Они вкруг нас, они в тебе, во мне. Всё в мире полно скрытого значенья, Мы на земле - как бы в чужой стране. Мы говорим. Но мы не понимаем Всех пропастей людского языка. Морей мечты, дворцов души не знаем, Но в нас проходит звёздная река. Ты подарил мне свой привет когда-то, Поэт-отшельний, с кроткою душой. И ты ушёл отсюда без возврата, Но мир земли - для неба не чужой. Ты шествуешь теперь в долинах Бога, О дух, приявший светлую печать. Но так близка воздушная дорога, Вот вижу взор твой - я с тобой - опять. "1903" ``Война История людей - История войны, Разнузданность страстей В театре сатаны. Страна теснит страну, И взгляд встречает взгляд. За краткую весну - Несчётный ряд расплат. У бешенства мечты И бешеный язык. Личина доброты Спадает в быстрый миг. Что правдою зовут - Мучительная ложь. Смеются ль, - тут как тут За пазухою нож. И снова льётся кровь Из тёмной глубины. И вот мы вновь, мы вновь - Актёры сатаны. "1905" "Из цикла "Лермонтов "" Внимательны ли мы к великим славам, В которых - из миров нездешних свет? Кольцов, Некрасов, Тютчев, звонкий Фет За Пушкиным явились величавым. Но раньше их, в сиянии кровавом, В гореньи зорь, в сверканьи лучших лет, Людьми был загнан пламенный поэт, Не захотевший медлить в мире ржавом. Внимательны ли мы хотя теперь, Когда с тех пор прошло почти столетье, И радость или горе должен петь я? А если мы открыли к свету дверь, Да будет дух наш солнечен и целен, Чтоб не был мёртвый вновь и вновь застрелен. "1907" Не бойся жизни "Бойся жизни, - говорят мне, - В том веление Христово". О, неправда! Это голос не Христа. Нет, в Христе была живая красота. Он любил, Он вечность влил в одно мгновенье. Дал нам хлеб, и дал вино, и дал забвенье, Боль украсил, смерть убил, призвав на суд. Будем жить, и будем пить вино минут! "1912" Пилигрим Фёдору Сологубу В одежде пыльной пилигрима, Обет свершая, он идёт, Босой, больной, неутомимо, То шаг назад, то два вперёд. И, чередуясь мерно, дали Встают всё новые пред ним, Неистощимы, как печали, - И всё далёк Ерусалим... В путях томительной печали Стремится вечно род людской В недосягаемые дали К какой-то цели роковой. И создаёт неутомимо Судьба преграды перед ним, И всё далёк от пилигрима Его святой Ерусалим. 7 - 12 июня 1896 * * * Было темно, как в гробу. Мать великая ответила На смиренную мольбу Только резким криком петела. Ну так что ж! как хочет Бог, В жизни нашей так и сбудется, А мечтательный чертог Только изредка почудится. Всякий буйственный порыв Гасит холодом вселенная. Я иду в тени олив, И душа моя - смиренная. Нет в душе надежд и сил, Умирают все желания. Я спокоен, - я вкусил Прелесть скорбной Гефсимании. 26 октября 1911 * * * Зелень тусклая олив, Успокоенность желания. Безнадёжно молчалив Скорбный сон твой, Гефсимания. В утомленьи и в бреду, В час, как ночь безумно стынула, Как молился Он в саду, Чтобы эта чаша минула! < Назад   Дальше >