Свобода во Христе - христианский проект

Пятница, 29 марта 2024
ОТВЕРГНУТЫЙ ДРУГ PDF Печать Email

 

Мы ни во что ставили Его

Исаии 53:3

Некоторым из нас трудно будет вспомнить, когда мы впервые услышала имя Иисуса, Подобно сладкой мелодии колыбельной песни, с самого детства, звучало оно в ушах наших. Первые наши воспоминания тесно связаны с посещением дома Божия, с молитвою дома, со святой Библией и духовными гимнами. Подобно маленькому Самуилу, шли мы спать с молитвой на устах и просыпались при звуках утренней хвалебной песни Богу. Часто случалось какому-либо верующему другу наших родителей, ночевавшему в нашем доме, призывать на нас благословение Божие с горячим желанием в сердце, чтобы мы с ранних лет уверовали в нашего Спасителя; и на это прошение наша мать отвечала торжественным словом "аминь". Межи наши проходили по прекрасным местам, и наследие наше было приятно для нас. Но "мы в беззаконии зачаты и во грехе рождены", и потому чудные преимущества, нам дарованные в детстве, не могли сами по себе пробудить в нас любовь к Иисусу и дать нам прощение грехов.

Нам часто приходится оплакивать наши грехи, которые Бог лучезарнее полуденного света обнаруживает нам, и нам приходится сожалеть, что часто мы не исполняли требований наших родителей и их слезных увещаний; мало ценили, хотя, может быть, мы в этом и не признавались, благословения, нам дарованные свыше. По самим себе мы можем убедиться, как сильна врожденная испорченность, как заражено грехом сердце; и мы можем с уверенностью утверждать, что благодать, одна лишь благодать может произвести перемену в нашем сердце. Слово пророка Исайи, несомненно, относится к нам, несмотря на все священные воспоминания об окружавшем нас в детстве. Сожаления о наших упущениях в отрочестве, раскаяния в ошибках в дни нашей молодости и грехи, нами совершаемые в зрелом возрасте, - все это доказывает, насколько мы правы, исповедуя: "Мы ни во что ставили Его".

Основываясь на нашем личном опыте, мы приходим к заключению, что к тому же сознанию должны прийти и люди, не обладавшие в детстве своем теми преимуществами, которыми пользовались мы. Если ребенок, имевший верующих родителей, силою Божией уже в юности обратившийся к Господу, вынужден сознаться, что было время, когда он ни во что ставил Спасителя, может ли не сокрушаться об этом человеке, все воспитание которого было сплошным отрицанием Бога, детство - поощрением своеволия, молодость - служением безнравственности и зрелый возраст - нарушением всех Божеских законов? Нет, мы уверены, что все люди этой категории, не искупленные от руки врага, честно сознаются, что они в своем духовном ослеплении не признали апогея духовной красоты нашего чудного Еммануила. Мы идем даже еще дальше, утверждая, что в "Церкви первенцев" не существует ни одного святого, который хотя бы раз в жизни не отнесся если не с презрением, то, по крайней мере, с равнодушием, к кресту Христову.

Ни в славной рати мучеников, ни среди пророков и апостолов, ни во всей существующей на земле церкви не имеется ни одного отдавшего свое сердце благословенному Искупителю человека, который не считал бы нужным исповедовать свой грех, присоединяясь к словам: "Мы ни во что ставили Его".

Остановись, вдумчивый читатель, и спроси самого себя, придаешь ли ты Ему следуемую цену в данную минуту; быть может, ты и теперь еще не нашел в Нем того, что "привлекало бы тебя к Нему", не можешь и теперь воскликнуть вместе в с Суламитой: "Весь Он - любезность". Если еще так плачевно твое духовное состояние, подумай обо всем этом: такие размышления при содействии благодати Святого Духа принесут тебе пользу; и затем убедительно прошу тебя, когда мы будем вспоминать то время, когда мы были рабами греха, постарайся всеми силами избавиться от греховного рабства, лишающего тебя радости здесь на земле и закрывающего тебе доступ к благословениям будущего века.

Прежде всего мы постараемся дать живое представление о нашем небрежном отношении к Господу Иисусу; затем мы приведем причины, нас вовлекшие в это безумие; и, в-третьих, мы постараемся вызвать в себе чувства, соответствующие столь грустным воспоминаниям.

1. Пойдем в дом горшечника и посмотрим на необработанную глину, из которой мы были некогда сотворены; вспомним "скалу, из которой мы иссечены" и "глубину рва, из которого мы извлечены", дабы с сокрушенным сердцем мы могли повторять слова: "Мы ни во что ставили Его". Посмотрим тщательно дневник нашей памяти, в которой точно занесены все наши прегрешения.

Мы начнем с того, что остановимся на греховных наших намерениях, перешедших в действия, потому что они, подобно отдельным глыбам скалы, громоздясь по сторонам холма жизни, свидетельствуют против нас.

Лишь немногие решились бы прочесть свою автобиографию с полным перечнем совершенных ими дел: немногие могут, не краснея от стыда, припомнить всю прожитую жизнь. "Все мы согрешили и лишены славы Божией". Ни один из нас не может почитать себя совершенным. Случается нам, правда, иногда в самодовольном забвении восторгаться добродетельностью нашей жизни; но когда правдивая память просыпается, как скоро разлетаются в прах все наши иллюзии! По мановению жезла памяти чертоги памяти наполняются лягушками; при свете ее чистые воды делаются багряными и все кругом становится отвратительным. Там, где мы надеялись видеть совершенство, оказывается отсутствие его. Снежная гирлянда внутреннего удовлетворения тает в лучах Солнца правды; чаша сладкого нектара отравлена горькими воспоминаниями; все неправильности и недочеты по внешнему виду почтенной жизни ярко отражаются в правдивом зеркале.

Пусть христианин, убеленный сединою, нам расскажет историю своей долголетней жизни. Он был, быть может, одним из праведнейших и нравственнейших людей, но и в его истории существует пятно, вид которого заставляет его проливать слезы раскаяния о том, что он не знал Господа. Послушаем, что скажет нам о своих делах доблестный воин Иисуса; и он также показывает нам следы глубоких ран, полученных им, когда он служил лукавому. Некоторые из самых выдающихся избранных Божиих раньше своего возрождения были закоренелыми грешниками и могли написать вместе с Буньяном: "Что касается моей природной жизни в то время, когда я жил без Бога в мире, жизнь эта сообразовалась с обычаями мира сего и духом князя, действующего ныне в сынах противления (Еф. 2:2,3); будучи служителем неправды, я постоянно попадал в сети диавола, исполняя его волю (2 Тим. 2:26); влияние диавола на меня было так сильно как в сердце, так и в жизни моей, что никто так много не проклинал и не божился, никто так не лгал и не хулил святое имя Божие, как я".

Могли ли бы мы так противиться Отцу нашему, если бы сердце наше горело любовью к Сыну Его? Нарушали ли бы мы непрестанно заповеди Господа Иисуса, если бы мы чтили Его? Могли ли бы мы так отвергать Его авторитет, если б сердца наши были в единении с Ним? Могли ли бы мы так ужасно грешить, если б Голгофа была близка нашему сердцу? Нет; бесчисленное множество наших беззаконий, несомненно, свидетельствует о прежнем недостатке нашей любви к Нему. Если б мы высоко ставили Богочеловека, разве мы могли бы тогда не выполнить требований Его? Могли ли бы тогда забыть Его любящие слова, нам завещанные? Разве оскорбляют людей, перед которыми благоговеют? Разве изменяют царю, которого любят? Разве относятся с пренебрежением к лицу, которого почитают? Разве беспричинно издеваются над тем, кого уважают? И все это и больше этого мы однако делали; и потому искренность нашего сердца в данную минуту не позволяет нам говорить о нашей природной любви ко Христу. Эти беззакония наши не были бы таким грубым доказательством нашего презрительного отношения к нашему Господу, если б мы при этом хотя бы немного служили Ему. Даже и теперь, когда мы любим Его, мы часто бываем Ему неверны: но теперь любовь наша помогает нам, если мы не умеем хорошо служить Господу, все же прилагаем к этому старание с нашей стороны; раньше же дела наши не были приправлены солью искренней любви, но исполнены были злобой горечи. Возлюбленные, не будем стараться умалить нашей вины, но сознаемся, что мы глубоко виновны перед нашим милосердным Господом в том, что мы находили возможным повиноваться сатане более, чем Начальнику спасения, предпочитали грех святости.

Предоставим фарисею, имевшему о себе высокое мнение, хвалиться тем, что он родился свободным, - нам понятны еще узы рабства, к греху нас тяготившие; пусть он утверждает, что никогда не был слеп, - наши же глаза еще не забыли тьмы египетской, в которой мы не могли разглядеть звезду утреннюю. Пусть другие мечтают приобрести себе славу заслуженного ими спасения - наше высшее стремление, мы знаем, заключается в надежде получить прошение грехов и спасение единственно по благодати; и мы хорошо помним все случаи, когда мы небрежно относились к этому единому источнику благодати.

Затем начинает свидетельствовать против нас Книга Истины. Еще живо в нас воспоминание того времени, когда этот источник живой воды оставался нераскрытым нами; лукавые наши сердца прикладывали камни к истоку воды, и сама совесть не в силах была отстранить этот камень. Пылью покрывались пальцы, притрагивавшиеся к Библии: благословенная Книга занимала последнее место в нашей библиотеке.

Хотя мы в настоящую минуту от души можем сказать, что Слово Божие есть "бесподобный храм, в котором нам отрадно пребывать, созерцая его красоту, его симметрию и великолепие постройки, содействующее укреплению в нас благоговения и поклонения Божеству, о Котором в нем проповедуется" (Бойль), однако было в нашей жизни такое грустное время, когда мы отказывались входить в этот убранный драгоценными камнями храм; если же по привычке когда-либо в него мы и вступали, мы быстро через него проходили, не помышляя о его святости, не замечая его красоты, не зная ничего о его наполнявшей славе и не пленяясь его великолепием.

Теперь мы уразумели всю глубину, всю драгоценность утешений, скрытых в Библии, в этой "Книге звезд", в этой "Книге книг". Книга, которой мы некогда пренебрегали, обличала нас, доказав нам, как мало значения придавали мы Господу Иисусу. Если бы мы от всей души любили Его,

мы искали бы в Его Слове Его. В Нем Он являет Себя, как Он есть. Всякая страница здесь гласит о Его пролитой за нас Крови или блещет лучами Его славы. Здесь видим мы Иисуса то Богом, то Человеком и умирающим, и продолжающим жить, погребенным, но теперь воскресшим; Он и жертва, и Первосвященник. Князь жизни и Спаситель; и каким бы не являла Его Библия, во всех положениях, во всех случаях жизни Он становился все дороже искупленным Своим, все драгоценнее святым Своим. Падем же ниц к ногам Господа и признаемся, что "мы ни во что ставили Его", иначе бы мы неотступно следовали за Ним, изучая Священное Писание, и пребывали бы в общении с Ним.

Престол благодати, нами так давно не посещавшийся, свидетельствует также о нашей прежней вине. Редко слышались наши вопли на небе; наши прошения были стереотипны и безжизненны; они замирали на устах их небрежно произносивших. Преступно было с нашей стороны не приносить Господу жертв хвалы, фимиам благовонного курения не возносился нами к Богу, и благоугодная Ему молитва не неслась к Его престолу.

Все наши дни омрачились грехами; не задерживаемый нашими молениями ангел суда приближался к нам. При воспоминании этих дней греховного молчания мы с сокрушением сердца исповедуем Богу наш грех, и никогда не можем мы подойти к престолу благодати, не прославляя милости Бога, не возбраняющей бывшим безбожникам пребывать в общении с Ним.

Но почему не стремились мы к Богу? Почему не возносили хвалебных гимнов? Почему не питались сокровенной манной? Лучший ответ на эти вопросы дают слова: "Мы ни во что ставили Его". Наше нерадение удаляло нас от престола Господа Иисуса, потому что истинная любовь к Господу нас повлекла бы в глубины общения с Ним, и душа наша насыщалась бы Им. Можем ли мы теперь оставаться вдали от престола благодати? Нет; лучшие минуты нашей жизни - минуты, в которые мы преклоняем наши колени пред Господом, потому что именно тогда открывается нам Иисус. Мы бесконечно высоко ценим общение с этим лучшим нашим Другом, потому что Божественное присутствие Его "дает дивное внутреннее убранство дому, в котором Он пребывает, что самые величественные дворцы имеют основание завидовать ему". Мы хорошо себя духовно чувствуем под сенью благодати, потому что, находясь наедине со Спасителем нашим, мы можем поверять Ему наши радости и наши скорби, возлагая все на Него.

О, Агнец Божий! Отсутствие в нас молитвенного настроения заставляет нас сознаться, что некогда мы не находили в Тебе ни вида, ни величия.

Далее подтверждает унизительную для нас истину наша отчужденность от народа Божиего. Мы, в данную минуту вступающие в дом Божий с гласом радости празднующего сонма, нынешние "сограждане святым" были некогда "странниками и пришельцами". Ханаанский язык звучал в наших ушах, как непонятный лепет, вызывающий насмешку на наших устах, казался тогда нам грубым наречием, которому мы не были расположены подражать, или же "неизвестным" нам совершенно чуждым языком. Наследников вечной жизни мы или презирали, как "глиняные сосуды", сделанные рукой горшечника, или иже мы избегали их общества, сознавая, что мы не ровня с "сынами Сиона, уподобляемыми переплавленному золоту". Часто приходилось нам и умирать со скуки, и уныло посматривать по сторонам, когда мы попадали в общество духовно настроенных людей, и их разговоры оказывались слишком духовными для наших земных воззрений; общество светских весельчаков подходило нам несравненно больше дружбы с серьезными верующими людьми.

Нетрудно найти причину этой апатии. Горький источник не похож на реку Египта, воды истока которой текут спокойно; он сам свидетельствует о своем начале; и ухо себялюбия не может оставаться глухим к словам истины: "Вы не любили служителей, потому что вы ни во что ставили их Господина; вы не любили общества братьев, потому что не питали сердечного расположения к Первенцу всей семьи".

Одним из очевиднейших доказательств удаления от Бога служит отсутствие потребности единения с народом Его. В большей или меньшей степени оно ощущалось в каждом их нас. Правда, знакомство с некоторыми христианами всегда доставляло нам удовольствие, но мы должны дать себе отчет, что общество их было нам приятно, потому что они отличались приветливостью и обходительностью, а не потому что к ним нас привлекало их внутреннее совершенство. Мы ценили драгоценный камень ради его оправы; но и простой ненастоящий камень в этом кольце привлек бы также наше внимание. Святые, как именно святые, не имели для нас значения, и мы не могли сказать: "Общник я всем, боящимся Тебя". Чудный руководитель наш, и мы смело утверждаем, что с той минуты, когда сердце наше затеплилось любовью к Тебе, все Твои последователи сделались дороги нашему сердцу; нет ни одного агнца в стаде Твоем, которого мы не хотели бы накормить; Твои слуги могут быть насыщены презрением мира, испытывать жестокие гонения, могут быть заклеймены позором, притесняемы со всех сторон, могут быть унижены своею нищетою и лишены человеческой славы; но для нас они всегда будут лучшими из людей, и мы не стыдимся их называть братьями.

Чувства эти служат прямым доказательством благоговения, питаемого нами к Искупителю; прежде же присутствие в нас явно свидетельствовало о том, что "мы ни во что ставили Его". Этого одного достаточно, чтобы убедиться в нашей виновности.

Подобно вооруженным ратникам, стоящим на поросшем дикими кустарниками холме, встают перед нами воспоминания о нарушении нами воскресного отдыха: они указывают нам на запустение святилища и готовы нам за него отомстить, если бы щит Господа Иисуса не защитил нас от них, потому что нами не выполнены уставы Божий, нами отвергнутый призыв благодати Божией сделались для нас враждебными стрелами в руках их.

Но излишни и их обвинения. Дарованная нашей душе совесть говорит против нас. Она свидетельствует о том, что наше ухо было глухо к убедительным призывам Друга грешников, что наш взор часто удалялся от Распятого на кресте. Дайте возможность высказаться вашей совести. Прислушайтесь к ее словам. Она говорит: "Я свидетельница того, что Господу Иисусу был открыт в сердце доступ, я видела все запустение, причиненное душе сильным врагом; я видела отчаянные усилия, которые он употреблял, восстановляя душу против Спасителя. Тщетно пролитая Христом Кровь призывала душу вспомнить Голгофу или Гефсиманию: не внимая ее голосу, безумная душа не видела красоты Князя Жизни, гнала от себя воспоминание о Том, Кто был ее законным Царем". Все мною доказанное сводится к одному. "Мы ни во что ставили Его".

Итак, прочь гордость! Мы знаем, что без непосредственного содействия высшей и всесильной благодати Божией человеку нелегко отказаться от своих тленных земных украшений; но если что-либо может тебя заставить почитать себя мертвым для мира, то это воспоминание о прошлом твоем отношении к нашему любящему Господу. Остановись же, христианин, и скажи самому себе: "Когда-то я относился с презрением к Возлюбившему меня вечною любовью, Он казался мне "росток из сухой земли" Я не служил Ему; Его кровь, Его крест, Его венец не имели для меня никакого значения, и однако теперь я принадлежу к числу Его чад. И потому никогда не перестану прославлять Его могущество всепрощающей благодати".

2. Рассмотрим теперь тайные причины этого греха. Когда недуг исцелен, полезно определить его сущность на благо другим и самим себе

Наша холодность по отношению к Спасителю прежде всего происходит от природной испорченности нашего сердца Мы легко можем понять, почему для нечестивых и беззаконных людей чистота и духовное совершенство имеют мало привлекательности; этим же объясняется наша неспособность оценить всю полноту совершенства, воплощенного в лице нашего Господа Иисуса, грех есть безумие, лишающее разум рассудительности; это слепота, делающая душу неспособною оценить нравственную красоту; это в сущности такое извращение всех способностей, что под ужасным его влиянием люди "зло называют добром, а добро - злом, тьму почитают светом, а свет - тьмою. Горькое почитают сладким и сладкое - горьким" (Ис. 5:20) Нам, падшим людям, часто кажутся бесы прекраснее ангелов; мы принимаем двери ада за врата рая, и изощренную ложь сатаны предпочитаем вечным истинам Всевышнего Бога. Мстительность, алчность, тщеславие, гордость и своеволие часто становятся идолами человека, тогда как святость, мир, довольство и смирение теряют свое обаяние для него. О грех, к каким последствиям ты привел! Мало того что ты лишил человека его венца, изгнал его из его чудесного Едема, запятнал его царское одеяние и отнял от него его сокровище, ты сделал еще многое другое. Тебе казалось, что недовольство его обесчестит и обесславит ты нашел необходимым изранить свою жертву, ты лишил ее зрения и слуха, извратил ее хождение и усыпил ее совесть; яд твоей отравленной стрелы проник в самое ее существо Твоя злоба пронзила сердце человечества, и этим ты внес отраву в его тело, сокрушил его кости Ты сделался, изверг, нашим убийцей, сделав нас мертвыми по преступлениям и грехам нашим!

Этот последний факт объясняет всю тайну, потому что, если мы духовно мертвы, мы, конечно, не можем знать и почитать Начальника жизни. Мертвым чуждо чувство духовного восторга, мертвецы ко всему бесчувственны Попробуйте пробудить к жизни бездыханное тело Оно еще не изъедено червями. Вид его еще не изменился, но жизни в нем уже нет. Принесите лютню и арфу; постарайтесь сладкой мелодией, чудной музыкой вызвать в мертвом радость, не улыбнется он ее то усиливающимся, то замирающим звукам; напрасно будете вы надеяться вызвать на глазах его слезы плачевным напевом песни; соединенный хор всех искупленных земли не мог бы вернуть ему слуха своим победоносным пением.

Вы захотите, быть может, завладеть городом с другой стороны. Поднесите к глазам покойника самые чудесные цветы, каких не видел мир со дня увядания едемских цветов. Вызовет ли в нем восторг красота розы или белизна лилии? Нет, ему так же нет дела до их красоты, как Нилу до красоты лотоса,, носимого им на груди. Повейте вы, зефиры Аравийские, вы, насыщенные Цейлонскими ароматами, ветры; фимиам душистых ароматов ладана и смирны не окажет на него ровно никакого действия; неподвижен, как статуя, мертвец; равнодушно и холодно лицо его. Вы можете, пожалуй, прибегнуть к более действительным средствам. Если бы вам удалось воспроизвести вокруг него грохот стремглав катящейся вниз лавины, шум водопада, яростный рев океана, завывание ветра, гул землетрясения и раскаты грома, даже все эти звуки, соединенные в один сплошной хаос, не подняли бы спящего с отведенного ему ложа. Он мертв, и это объясняет все. Также и мы, ныне оживотворенные Духом Святым, были некогда мертвые по грехам, потому-то мы "ни во что ставили Его". Вот корень наших беззаконий, начало всей нашей греховности.

Когда нас спросят указать источник света, мы пальцем указываем на солнце; если нам зададут вопрос, откуда происходит зло, мы укажем на лукавое, исполненное неверия сердце наше, отдаляющееся от живого Бога.

Нетрудно отыскать и неглубоко скрытые от нашего наблюдения второстепенные причины нашего прежнего безумия. Себялюбие во многом виновато в нашем небрежном отношении к "Другу грешников". Воображаемые нами наши личные достоинства делали нас равнодушными к требованиям Даровавшего нам полное оправдание. "Здоровый не нуждается во враче"; и слова Евангелия, отрицавшие наши личные заслуги, оскорбляли нас. Крест не может проявить своей силы там, где гордость мешает сознавать необходимость прощения; жертва мало ценится нами, когда мы не сознаем нашей нужды в ней. В своих собственных глазах мы некогда были существами, исполненными благородства; мы готовы были применить к себе слова, сказанные фарисеем Мы допускали, что некоторые небольшие недостатки нам присущи, но в общем мы считали себя "богатыми и не имеющими ни в чем нужды"; когда же властный голос нас заставлял сознавать нашу духовную нищету, мы надеялись выполнить закон в будущем и совсем не были расположены принять спасение, требовавшее отречения от всех наших личных заслуг, и простое доверие к распятому Искупителю. Только когда обнаружилась наша полная несостоятельность, и наши руки оказались неспособными продолжать нашу работу, отказались мы от нее вместо того, чтобы ткать паутину из человеческих дел, облеклись мы в ризы Христова оправдания. Ни один человек не будет много помышлять о Христе, пока он не будет мало думать о самом себе. Чем ниже падем мы в своих глазах, тем более возвышается наша мысль о Господе Иисусе, и только при полной отдаче в смерть нашего "я" Сын Божий делается для нас "все во всем".

Тщеславие и самоуважение - корни всякого рода зла. Иоанн Златоуст называет себялюбие одной из трех главных диавольских сетей, Бернар же считает его "стрелой, насквозь пронизывающей душу и ее убивающей, хитрым, незаметным и скрытым врагом". Под пагубным влиянием этой злой силы мы обыкновенно любим того, кто нам приносит больше всего вреда, потому что к льстецу, поощряющему наше тщеславие приятным для нас возгласом "мир, мир", мы питаем больше расположения, нежели к благословенному Господу, серьезно нас обличающему в нашем нездоровом духовном состоянии Но когда самонадеянность исчезнет, когда душа видит себя в настоящем свете, когда Дух Святой открывает греховность сердца, когда плотская сила ослабевает, сколь дорог тогда душе Господь Иисус! Как утопающий матрос цепляется за плавающую в воде мачту, как умирающий возлагает всю свою надежду на знаменитого доктора, как преступник высоко ценит прощение, так же высоко ставим и мы Освободителя наших душ, признавая Его царем всех царей земных. Самоосуждение влечет за собою нашу беспредельную приверженность милосердному Спасителю наших душ, самомнение же скрывает славу Его от нас

Любовь к миру также виновата в нашем небрежном отношении к драгоценному небесному Другу. Когда Он стучался в наше сердце, мы не впустили Его, потому что в нем уже жил другой. Всякий из нас нашел себе повелителя, которому мы постыдно отдали себя в рабство. "Сделай меня счастливым", - просит один из нас. Господь Иисус отвечает ему. "Прими Меня в свое сердце, Я лучше всех египетских сокровищ, и Мое обличение драгоценнее скрытых в земле богатств". Человек возразил- "Ты не то сокровище, которое я ищу, не надо мне, о Иисус, такого возвышенного счастья. Я придаю мало цены счастью, которое нас ожидает в будущем, я ищу его здесь, на земле, и в настоящую минуту я стремлюсь к сокровищу, которым я могу теперь же овладеть; я хочу иметь золото, чтобы купить дом, ферму, имение; я хочу приобрести перстень с дорогим драгоценным камнем; я не прошу Тебя дать мне счастье в будущем, его я буду искать впоследствии".

Другой человек восклицает: "Дай мне здоровье, потому что я болен". В ответ на эту просьбу великий Врач говорит: "Я исцелю твою душу, Я сниму с тебя заразу греха и верну тебе здоровье". "Нет, нет, - кричим мы, - я не этого прошу у Тебя, о Иисус! Я прошу у Тебя крепости тела, чтобы я мог двигаться так быстро, как Азаил, и бороться, как Геркулес, я хочу избавиться от боли в теле, но я не ищу исцеления души, этого мне не надо". И третий из нас начинает просить для себя счастье. "Послушай Меня, - отвечает Господь, - все пути Мои - пути приятные, и все стези Мои мирны". "Не такой радости я ищу, - поспешно возражаем мы, - я хочу, чтобы моя жизнь обратилась в наполненную до краев чашу радости, чтоб мне все время из нее пить, я хочу веселиться и вечером, и днем, и утром; я люблю танцы, пиры и другие мирские удовольствия; предлагай мечтателям Твои дары будущего, пусть они живут надеждою, я предпочитаю теперешнее мирское счастье".

Таким образом, каждый из нас по-своему привязан к миру и ни во что ставит небесные дары Мы легко узнаем себя в следующем метком описании: "Тогда ввели их снова в комнату, где находился человек с метелкою в руках для собирания сора; человек этот упорно смотрел только вниз. Вблизи стоял на некоторой высоте Некто, державший венец в Своей руке. Он предлагал тому человеку выменять свою метлу на венец, но человек тот не хотел смотреть ни вверх, ни в сторону, ни на кого и ни на что не обращал внимания, продолжал он сгребать к себе с полу солому и пыль".

Когда мы любим мир, в нас "нет любви Отчей" (1 Ин. 2.15), а также и любви Иисуса, Сына Божия. Двум господам мы служить не можем. Мир и Иисус никогда не сойдутся вместе. Раньше, чем мы будем в состоянии наслаждаться духовными небесными благами, мы должны проститься с нашими земными греховными вкусами.

Мы впали бы в большую ошибку, не заметив, что наше такое незнание Христа было часто причиною недостатка нашей к Нему любви. Теперь мы видим, что знать Христа, значит Его любить. Невозможно видеть Его пред собою, вникать в Его характер и в смысл Им совершаемого дела и в то же время оставаться холодным к Нему. Красота благословенного нашего Господа так безмерно велика, что все люди, обладающие духовным пониманием, невольно преклоняются пред Ним. Не требуется много красноречия, чтобы представить Христа во всей полноте Его тем, которые Его видят верою, потому что Он говорит Сам за Себя. О Нем свидетельствуют Его слава, Его снисходительная благость к душам, Его жизнь и больше всего Его смерть; и сердце легко усваивает себе то, о чем без слов вещает все это.

Господь Иисус сокрыт от взоров мира преднамеренным неверием человечества, иначе вид Его не может не возбуждать благоговения. Люди не знают, какое золото сокрыто в рудниках Иисуса Христа, иначе они день и ночь вырывали бы его оттуда. Они еще не открыли драгоценную жемчужину, иначе они продали бы все, что они имеют, чтобы купить поле, в котором она зарыта. Словами невозможно описать совершенства Христа; у художника, который захотел бы нарисовать Его изображение, не хватит красок; ваятель, задавшийся целью точно представить Христа, не достиг бы своей цели, даже если бы он избрал массивный кусок алмаза материалом своей работы. В природе не существует ничего Ему подобного Пред Его лучезарностью меркнет свет солнца, ничто не может соперничать с Ним; самые небеса трепещут, смущаясь красотою Того, Кто бесподобен величием Своего совершенства. Людям, проходящим равнодушно мимо Господа Иисуса, Рутерфорд имеет основание сказать "О, если бы вы познали Его и узрели Его красоту, ваша любовь, ваше сердце были бы отданы Ему. Всякая любовь стремится к тому, чтобы окружить любимое существо всем наилучшим в мире, а что же на свете лучше Христа? Еврейский мир распял Его, потому что не узнали своего Царя, мы же отвергали Его, потому что не знали, что Он силен восполнить все наши нужды, и не верили Его любви к нашим душам".

Все мы, таким образом, можем присоединиться к словам Августина: "Пред моими глазами стояло большое и темное облако тщеславия, заслонявшее от меня Солнце Правды и Свет истины; будучи сыном тьмы, я был окружен тьмою; я любил свой мрак, потому что я не знал, что такое свет; я был слеп, любил свою слепоту и не выходил из темноты; но, Господи, Ты мой Бог, меня выведший из тьмы и тени смертной; Ты вывел меня на чудный Свой свет, и вот теперь я вижу". Дни солнечного затмения прошли, но никогда не удастся нам достаточно их оплакать. Ужасные часы переживали мы некогда, когда светлая звезда утренняя не светила нам, когда крест не привлекал нас к себе, и чудный Искупитель не вызывал в нас чувств безграничного благоговения, если бы слезы могли смыть эти пережитые нами часы без Бога, мы не осушили бы глаз, пока не достигли бы этого; если бы молитвы могли уничтожить их, мы непрестанно возносили бы их к престолу Божию. УВЫ, они были, и никакая сила не может их сделать несуществовавшими; и мы радуемся тому, что нечестие наше заглажено, и грех наш покрыт Христом.

Поток греховного презрения, с которым мы относились к Господу Иисусу, несомненно, образовался из многих составивших его ручьев, которые мы не можем не отметить. Нашей мысли не придется бродить в лабиринте предположений, путь ей открыт; не стесняй только ее полета и позволь ей вести тебя по межам, проложенным памятью; и тогда тебе с нею вдвоем нетрудно будет перечислить ключи, вскормившие зловредный поток.

3. Теперь мы дошли до практического применения к делу наших размышлений и рассмотрим чувства, которые они в нас произвели.

Прежде всего они вызывают в нас чувство глубокого душевного сокрушения. Как слезы проливают над могилою, как пеплом посыпают голову в знак печали и траура, так сокрушенное сердце доказывает искренность нашего сожаления о прошлом. Мы не понимаем христианского настроения тех, которые повествуют о своем грустном прошлом с чувством своего рода торжества. Нам приходилось встречаться с некоторыми верующими, которые говорили о своих прежних грехах и преступлениях с таким же увлечением, как старые солдаты о своих военных подвигах. Они даже готовы сгущать краски, чтобы придать больше значения своим рассказам, готовы хвалиться своими прошлыми грехами, служащими как бы украшением их новой жизни. Таким из нас мы скажем: "Не так думал апостол Павел, говоря в Послании к римлянам: "такие дела, каких ныне сами стыдитесь" (Рим. 6:21)". Бывают в жизни случаи, когда обращенному человеку полезно и необходимо для славы Господа рассказать грустную историю его прежней жизни. Этим прославляется спасительная благодать Божия и превозносится могущество силы Господней. Указание прежних грехов может привести к вере других, считающих себя слишком порочными для того, чтобы получить спасение, но твоя исповедь должна делаться с сокрушением сердца, с чувством искреннего сожаления и раскаяния. Мы ничего не имеем против изложения образа действий до нашего обращения, но говорим только о том, что часто оно делается не так, как следует. Пусть грех имеет свой памятник, но памятник этот должен представлять из себя кучу камней, брошенных с чувством отвращения, а не быть с любовью воздвигнутым мавзолеем. Хороните грех, как похоронили с бесчестием Авессалома, не давайте ему покоиться в гробнице царей.

Можем ли мы, возлюбленные, войти во мрак нашего прежнего духовного непонимания, не испытывая в то же время чувства скорби, щемящей сердце? Можем ли мы проходить по развалинам напрасно нами прожитых лет без вздоха сожаления? Можем ли мы смотреть на разорение, причиненное нашими беззакониями, и улыбаться при виде его? Нет, нам следует оплакивать то, чего мы не можем изгладить, и ненавидеть то, чего мы не можем отменить.

О сонаследники Царства! Пойдем вместе к престолу Божию, чтобы наши слезы омыли ноги Христа, чтобы наша скорбь, как некогда печаль Марии, благоговейно склонилась к Его ногам. Поищем алабастрового сосуда с драгоценным миром, чтобы помазать Его ноги, и во всяком случае пусть наши глаза принесут глубокую дань благодарения Ему.

Вот мы приближаемся к Нему, и на ногах Его мы видим следы любви Его в виде причиненных гвоздями ран. Подойди сюда, сердце мое! Рыдай над этой раной, потому что ты нанесло ее; воин был только орудием, исполнившим твое приказание, но действие принадлежит тебе. Вглядись в руки Христа, тебя любяще-обнимающие; и на них ты увидишь следы кровавых рубцов. Рыдай же при воспоминании того, что ради тебя нанесены они были Ему. За тебя понес Он позор креста, муки распятия. Не своди с Него своих глаз, пока ты не убедишься в глубине раны, пронзившей Его ребра. Ты видишь эту зияющую рану, доходящую до самого Его сердца. И эту рану Он перенес ради тебя. Любишь ли ты Страдальца? Да, ты любишь Его любовью, столь же глубокою, как воды океана; но не забудь, что было время, когда ты "ни во что ставил Его". Много раз ты относился с пренебрежением к этому чудному Другу; часто выказывал ты Ему ненависть, презрение, часто всячески Его оскорблял. Еще недавно ты смеялся над Ним, огорчал Его своим неверием. Ты без благоговения отзывался о Нем, и твои дела направлены были против Него. Ты отвергал увещания, ты попирал любящий призыв Его, и повествования о претерпевших Им за тебя страданиях казались тебе пустым звуком. И однако твои глаза все еще сухи? Какое же горе способно тогда вызвать потоки слез из твоих глаз? Если ты способен плакать слезами участия, видя земные скорби людей, как же эта глубочайшая из трагедий не оказывает влияния на твою душу? Действующими лицами являются здесь Господь Иисус и ты; Он тебя любил, а ты Его ненавидел; Он умер, но ты не принял к сердцу Его страданий; Он спас тебя, но ты не захотел сделаться чадом Его. О низкая неблагодарность! Сами облака готовы разразиться потоком, оплакивая твое прошлое; но часто мы бываем тверды, как гранит, и холодны, как снегом покрытая вершина горы; насколько полезнее было бы обратиться снегу, покрывающему эту высоту, в несущую плодородную реку! А нам так важно спешить испытать все блаженство раскаяния, потому что великое наслаждение сокрыто в нем для нас. Хауе прекрасно изобразил в своей книге радость сокрушенного духа: "Несказанная отрада заключается в печали, в слезах, льющихся не безнадежно, но исходящих естественно и неудержимо из внутреннего источника, как воды льются из их питающего ключа воды живой. Когда душа сознает, что узы греха порваны и что она выпущена на свободу, когда она теперь может изливаться в молении к Богу, порвать с прошлым и пасть ниц пред Ним, она только сожалеет о том, что она не сделала этого раньше. Теперь она готова никогда не выходить из этого состояния раскаяния. Ей отрадно в прахе и самоуничижении лежать пред Христом; она наслаждается унижением, сокрушением сердца, в ней производимым раскаянием. Таким образом, как благо-угодна Богу эта жертва, так сама она отрадна душе.

Есть люди, испытывающие удовольствие при возможности удовлетворения чувства мщения. Такая душа особенно почувствует всю сладость мщения самой себе. Как неизреченно счастлива она, отдавая себя Богу, оплакивая свое прошлое и обращаясь к Господу с мольбою: "Вот, я прихожу к Тебе, Ты, Господь, Бог мой; я несу Тебе обратно Тебе же принадлежащее, то, что я самовольно и кощунственно от Тебя отняла и утаивала: сердце, так далеко от Тебя удалившееся, так долго блуждавшее вдали от Тебя и избегавшее Твоего благословенного присутствия, служения Тебе и общения с Тобою. Возьми же теперь душу, Тобою сотворенную, предъяви на нее Свои права, войди в нее, наложи на нее Свою печать и возьми ее в полное Свое владение. Другие владыки, кроме Тебя, не будут больше господствовать над нею. Что такое представляют теперь для меня мои прежние идолы, мое поклонение которым вызывало Твой гнев? Теперь я буду возвещать Твое имя, и только одно Твое имя. Вступаю теперь в союз с Тобою, в завет ненарушимый вечный".

Не будем только проливать слезы, принося жертву повинности на алтарь Христов; будем также радоваться радостью неизреченною. Если нам приходится так сильно сокрушаться о своем грехе, насколько больше следует нам радоваться о полученном нами прощении! Если наше прежнее духовное состояние нас заставляет плакать, не вызывает ли наше новое настроение ликования в нашем сердце? Да, мы должны, мы будем прославлять Господа за Его несказанную благость. Вечной хвалы достойна наступившая для нас перемена. Он изменил наше положение, хотя мы этого и не заслужили, потому что, подобно другим, мы "ни во что ставили Его". Он, конечно, даровал нам возможность пребывать в общении с Ним не потому, что мы Его любили, - ведь мы исповедовали в прошлом отсутствие любви в нас к Нему. Когда однажды д-ра Риппона, заместителем которого в настоящее время являюсь я, спросили, почему Бог избрал Себе для Него отдельный народ, он ответил: "Потому что Бог избрал"; и когда ему вторично задали этот вопрос, он снова ответил: "Потому что Он избрал их, и если вы сто раз зададите мне этот вопрос, я не могу вам дать другого ответа".

Именно так: "Ей, Отче! ибо таково Твое благоволение" (Мф. 11:26). Принесем жертву хвалы Богу в благодарность за дарованную нам благодать. Да славит Его все наше существо за Его избрание, за искупление Его Кровию, за неизреченный Его дар.

Не хочется ли нам также благоговейно в духе пасть ниц пред Господом Иисусом при воспоминании о нашей вине? Не нож ли в наше гордое сердце наши настоящие размышления о Нем? Подойди сюда, христианин, хотя ныне и облаченный в ризы спасения, взгляни на твою прежнюю наготу. Не гордись своими сокровищами: вспомни, каким далеким нищим ты однажды был. Не хвались своими добродетелями - это чужеземные растения для твоего природного сердца; лишь смертоносные, ядовитые травы могли произрастать на бесплодной почве твоего сердца. Пади на землю и, хотя тебе не дано укрыться, подобно ангелам, крылами, пусть раскаяние и чувство отвращения к самому себе будут твоим убежищем. Не считай смирение слабостью, оно сделается для тебя источником силы. Пади ниц и победи, преклони колена и сделайся непобедимым. Гордый человек не пользуется влиянием на окружающих. Величавая осанка жирафа не устрашает лесных зверей. В более выгодном положении относительно его окружающих оказывается человек, придающий себе мало цены. Сердце, подобно домам на востоке, имеет низкую входную дверь, и всякий входящий в него непременно принужден нагнуться, чтобы переступить его порог. Всякий, убедившийся в своем собственном безнадежном духовном состоянии, не может ни в ком отчаиваться; ни одного падшего человека не будет он считать недостойным себя. Если он даже занимает место священника или левита в храме своего Бога, он не найдет для себя унизительным перевязывать раны, нанесенные сатаною. Подобно другу мытарей и фарисеев, он будет стараться отыскивать больных, нуждающихся во враче. Христианство основало колонию для отверженных миром. Основатель Рима принимал охотно в новопостроенный город всех изгоев общества из всех народов земли; и христианину следует знать, что жители Сиона соберутся к нему из притонов греха и вертепов порока. Как часто заносим мы в свои списки бесповоротно погибших людей имена тех, которых мы впоследствии находим в числе "предоставленных к вечной жизни". Астроном уверен, что наиболее фантастически блуждающая комета когда-нибудь да докончит ей предназначенный путь и снова посетит нашу сферу; мы же отчаиваемся в спасении людей, еще не прошедших и половину пути, их удалявшего от Центра света и жизни. Мы находим себе извинение за наше бездействие в воображаемой нами безнадежности положения грешников, на самом же деле презрительная брезгливость и страх соприкосновения с ядом греха становятся источниками нашей духовной холодности и гордости. Если бы мы имели верное представление о самих себе, мы не считали бы никого слишком низким для нас и не находили бы унизительным дарить свою симпатию самым заблудшим овцам стада. Слишком часто проявляется среди нас дух, говорящий: "Отойди, потому что я чище тебя". Кому Господь Иисус протянул бы руку, к тому мы едва притрагиваемся щипцами. Такова духовная гордость профессоров, которые только по названию являются прямыми преемниками древних фарисеев Если бы мы более уподоблялись Христу, мы более склонны были бы надеяться на спасение, казалось бы, безнадежно погибших, придавать больше цены неценному и любить искаженное грехом.

Следующий рассказ, переданный пишущему эти строки всеми уважаемым служителем Церкви, яснее моих слов докажет мою мысль. Один из пасторов Ирландии навещал всех членов своего прихода, он делал одно только исключение. Он не решался навещать одну женщину, строптивый нрав которой заставлял его опасаться, что она встретит его так, что оскорбит его духовный сан. Однажды он заметил ее среди воскресных посетителей церкви, и затем в течение нескольких недель он видел, что она внимательно слушала Слово жизни. Ему казалось даже, что среди ответных возгласов он слышал один особенно задушевный и серьезный голос, торжественно исповедовавший свой грех и умолявший о прощении. Сердце его переполнилось состраданием к этой падшей дочери Евы. Ему хотелось спросить ее, действительно ли душа ее была сокрушена сознанием ее греховности; ему хотелось поговорить с нею о преизобильной благодати, которая, надеялся он, ее избавила бы от погибели. Но он опять постеснялся навестить ее Часто проходил он мимо ее двери со страстным желанием поговорить с ней и спасти ее душу, но боязнь оскорбления не пускала его к ней. Так обстояло дело в течение долгого времени, но этому настал конец. Однажды женщина пригласила его к себе и, заливаясь слезами, свидетельствовавшими о сокрушении ее сердца, она сказала: "О, господин! Если бы Учитель ваш прожил всего половину времени в этой деревне, Он давно уже посетил бы меня, потому что я первая из грешниц и потому более всех нуждаюсь в Его милосердии".

Мы можем себе представить, что почувствовал пастор, выслушивая это кроткое осуждение себе из уст женщины, сравнившей его с его любящим Господом. С этого дня он решил не отвергать никого, но собирать всех "отверженных Израиля".

Если наши размышления эти заставят нас поступать так же, мы порадуемся, что они принесли пользу, и, быть может, найдутся души, которые возблагодарят Господа, что мысли наши привели их к этому решению. Всеблагой Дух Божий, обещавший нас "наставить на всякую истину", благодатным действием Своим да благословит наше посещение в духе места первоначального нашего пребывания на земле, чтобы возбудить в нас соответствующие чувства и установить духовное равновесие в наших душах. уста, некогда кротко призывавшие: "Придите ко Мне, все труждающиеся", провозгласят неумолимое приказание: "Идите от Меня, проклятые".

Неужели безумие твое не прекратится, и ты решишься подвергнуться этому проклятию за твое возмущение против Бога? И мучения не страшат тебя? Не страшит ожидающий тебя ад?

Бессмертная душа моего брата! Остановись теперь же и вникни в свое ужасное положение. Да откроет тебе Дух Божий всю безнадежность твоего духовного состояния, дабы, удостоверившись в своей собственной греховности, ты облекся в праведность моего Господа. Он говорит: "Любящих Меня Я люблю, и ищущие Меня найдут Меня" (Пр. 8:17).

К НЕОБРАЩЕННОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Друг мой, хотя это и написано главным образом для семьи Господней, но Дух Божий может благословить ее чтение и для твоей души. Ввиду этого обращаюсь к тебе с серьезной просьбой вдуматься, в каком духовном положении ты находишься. Ты принадлежишь к числу людей, не признающих Господа Иисуса. Благодаря этому ты теряешь возможность иметь утешение в Нем в настоящее время. Но насколько ужаснее, подумай, то, что влечет за собой в будущем отвержение Христа. В Нем одном все твои надежды, и ты, однако, Его отвергаешь. Спасение может прийти только от Него, и ты, однако, добровольно удаляешься от Него. Еще несколько лет, и ты приблизишься к порогу иного мира. Горе тебе, если ты будешь продолжать "нерадеть о толиком спасении" (Евр. 2:3). Смерть скоро развяжет твой пояс и сокрушит твою силу. Что будет с тобою в последний смертный час без Спасителя? Суд пойдет за тобою по следам смерти; как взглянешь ты на Спасителя, когда Он воссядет на престоле Своей славы? УСТОИШЬ ли ты против Его гнева? Самое мягкое из веществ, масло, горит с особою силой; также горит и оскорбленная любовь. Прошу тебя подумать, как вынесешь ты ярость ее? Некогда подернутые слезами сострадания очи Спасителя сделаются теперь для тебя огненными очами. Руки, некогда пронзенные гвоздями на кресте, теперь мечут стрелы; и