Личные качества |
В первых двух главах показано, что Елена Уайт не была легкомысленным человеком, но обладала здоровым чувством юмора, могла видеть более яркую сторону жизни, не пугалась приключений, не только наслаждалась красотой природы, но и видела в ней любовь и заботу милостивого Бога. Следующие главы покажут вестницу Божью как верующего человека, подлинно интересующегося судьбами ближних и заботящегося о них. Эта и следующая главы завершат перечень личных качеств, которые помогут нам понять внутреннюю "форму" и "содержание" личности Елены Уайт. Стойкость в тяжелых обстоятельствахОсновным качеством характера г-жи Уайт была стойкость - она никогда не сдавалась, какие бы несчастья ее ни постигали. Это личное качество было присуще ей в течение всей жизни, и оно было совершенно необходимо для выполнения ее миссии. Примером стойкости, которой характеризовалась жизнь Е. Уайт, была успешная попытка в июле 1889 года достичь Уиллиамспорта в Пенсильвании, чтобы попасть на лагерное собрание, где она, по собственному убеждению, должна была проповедовать. Чем ближе они подъезжали к Пенсильвании, тем тревожнее становились доходившие до них новости о беспрецедентном, имевшем историческое значение, Джонстаунском наводнении, сильно опустошившем центральную часть штата. Фактически, когда они достигли Эльмиры (штат Нью-Йорк), служащие железной дороги посоветовали пассажирам отказаться от поездки из-за разрушенных мостов, обвалившихся насыпей и постоянно прибывающей воды. Но г-жу Уайт и ее друзей нелегко было отговорить. Надеясь, что сведения преувеличены, они решили двигаться вперед столько, сколько это будет возможно. К сожалению, сведения оказались точными, и буря никак не утихала. Поезд остановился в полутора милях от Кантона (Пенсильвания) из-за того, что дорога была размыта. Наши путешественники провели субботу в поезде, а на следующий день продолжили путь до Кантона по вновь проложенному пути. Но это не очень помогло, так как на протяжении сорока миль между Кантоном и Уиллиамспортом наводнением смыло не менее восемнадцати мостов. За исключением группы Елены Уайт, все пассажиры решили вернуться в Эльмиру, но вскоре обнаружили, что новый разлив воды преградил им путь. Г-жу Уайт предупреждали, что безумием будет продолжение ее путешествия даже на коляске, так как все мосты снесены, а во многих местах дорога просто смыта. Наконец, они встретили молодого человека, направлявшегося в Уиллиамспорт пешком; по его словам, чтобы дойти до цели, надо было взобраться на гору, а не пытаться двигаться по долине. "Казалось, это чрезмерно рискованное путешествие, но мы решили предпринять его, и во вторник утром с хорошей упряжкой, коляской и двумя мужчинами отправились в путь". Большая часть дороги была разрушена, Елена Уайт встречала рабочие бригады, которые восстанавливали размытые участки дороги и воздвигали мосты, однако они с Сарой Макентерфер договорились: "Если мы встретим непреодолимое препятствие, то вернемся... но не ранее". Путь казался непроходимым в том смысле, что они должны были пересекать бурные потоки там, где мосты были снесены водой, и в конечном счете им пришлось целые "мили идти пешком". Это было особенно трудно для г-жи Уайт, поскольку, как она заметила: "Обе мои лодыжки были сломаны много лет назад, и с тех пор они стали очень слабыми. Еще до отъезда из Батл-Крика" в это путешествие, "я растянула один сустав и некоторое время не могла ходить без костылей, но в этой критической ситуации я не чувствовала слабости... и благополучно шла по грубым и скользким камням". Наконец, в среду в три часа дня опасное приключение закончилось прибытием в Уиллиамспорт на четыре дня позже запланированного времени. Как заметила г-жа Уайт, у нее "не было силы описать" трудности, которые им пришлось пережить. Они напомнили ей о Втором пришествии (Ревью энд Геральд, 1889, 30 июля). Несмотря на переживания в пути, Е. Уайт была рада, что настояла на поездке, потому что, по ее словам, "В Уиллиамспорте у Господа было дело" для нее (там же, 1889, 13 августа). Это убеждение побудило ее предпринять путешествие и поддерживало на протяжении всего пути. Такая стойкость помогала Елене Уайт преодолевать многие препятствия в жизни, включая сопротивление как внутри, так и вне адвентизма. Настойчивость в достижении целиСо стойкостью была тесно связана посвященность Елены Уайт ее работе, семье и друзьям. Эта посвященность наглядно проявилась в ее усилиях восстановить здоровье мужа после того, как 16 августа 1865 года его разбил сильный паралич. Врачи говорили, что в их практике не было случая, чтобы кто-нибудь выздоравливал после такого инсульта.
"Наш дом на склоне горы" вДэнсвилле, куда отправилась семья Уайт после удара, перенесенного Джеймсом Но Елена Уайт думала иначе. Следующие восемнадцать месяцев она полностью посвятила восстановлению здоровья Джеймса. Не веря в официальную медицину того времени, она вначале поместила Джеймса в "Наш дом на склоне горы" в Дэнсвилле, штат Нью-Йорк, - передовое медицинское учреждение, руководимое доктором Джеймсом Джексоном. Хотя г-жа Уайт соглашалась со многими идеями, проводимыми в жизнь реформаторами Дэнсвилла, она категорически возражала против тех, которые, по ее словам, отличались от указаний, полученных ею в видении. Особенным образом она не согласилась с советом Джексона избегать во время болезни всякого созидательного размышления и полезной деятельности. Вместо этого он рекомендовал такие развлечения, как "танцы, игра в карты, посещение театра" (там же, 20 февраля, 1866). Кроме того, реформаторы Дэнсвилла предположили, что Джеймс заболел потому, что был "излишне увлечен религией". Такую позицию, заявила Елена, "я не приму и не могу принять" (Рукопись 1, 1867). Напротив, она верила, что для выздоровления Джеймс как раз нуждался в активной вере в Бога, активном мышлении и полезном труде, а не просто в развлечениях. В итоге, Елена забрала мужа из здравницы в Дэнсвилле и привезла его в Гринвилл, штат Мичиган, где у них была небольшая ферма. Там она воплотила в жизнь то, что считала Господней программой санитарной реформы. Одним из первых ее шагов было привлечение к активной деятельности умственных способностей Джеймса. Можно видеть, как в выполнении этой задачи наряду с посвящением проявились ее изобретательность и тактичность. "Часто, - писала Елена в дневнике, - к нам за советом приходили братья. Мой муж никого не хотел видеть. Когда приходили люди, он предпочитал удаляться в другую комнату. Но обычно до того, как он догадывался, что кто-то пришел, я подводила гостя к нему и говорила: "Дорогой, этот брат пришел задать вопрос, и поскольку ты ответишь на него лучше меня, я привела его к тебе". Разумеется, деваться ему было некуда. Он вынужден был оставаться в комнате и отвечать на вопрос. Таким и множеством других способов я заставлял а Джеймса упражнять его мышление. Если бы я не заставляла его тренировать ум, через некоторое время он полностью бы потерял способность думать" (Избранные вести, т. 2, с. 307). Стремясь помочь мужу поправиться, Елена Уайт использовала другую методику, включавшую физические упражнения. Джеймс каждый день выходил на прогулку, но однажды сильный снегопад послужил поводом к прекращению упражнений. Тогда Елена пошла к соседям и взяла у них на время пару сапог. В них она прошла четверть мили по глубокому снегу, а вернувшись, записала: "Я просила мужа совершить прогулку. Он ответил, что не может отправиться в такую погоду. "Нет, ты можешь, - настаивала я. - Ты ведь можешь шагать по моим следам". Джеймс с уважением относился к женщинам. Увидев мои следы, он понял, что сможет пройти по снегу, раз это оказалось под силу женщине. В это утро он предпринял свою обычную прогулку" (там же). В другой раз Елена наказала Уилли купить три тяпки и трое граблей, чтобы весной они с Джеймсом посадили огород. Когда она попыталась вручить Джеймсу одну из тяпок, он сначала воспротивился, а потом, в конце концов, согласился. "Я взяла тяпку, - вспоминала Елена, - и мы начали работать. И хотя мои руки покрылись волдырями, я опережала Джеймса. Отец не мог работать много, но он все же совершал какие-то движения. Таким методом я старалась сотрудничать с Богом в восстановлении здоровья моего мужа" (там же). Один из самых изобретательных тактических ходов имел место во время уборки сена. Джеймс решил попросить помощи у своих соседей. Но г-жа Уайт обежала всех, прося каждого найти предлог, чтобы отказать ему. Отсутствие взаимопомощи сильно огорчило Джеймса. Его жена, разумеется, чувствовала себя иначе. "Давай покажем соседям, - убеждала она, - что мы в состоянии справиться с работой сами. Мы с Уилли будем сгребать сено и бросать его на повозку, а ты - укладывать его и править лошадьми". Согласившись с таким решением, Джеймс спросил, как они собираются метать стог. Елена добровольно согласилась на такую работу, "если... муж будет бросать сено, а Уилли сгребать его для другой повозки" (Очерки жизни Елены Уайт, 1888, с. 357). Так началось исцеление больного Джеймса Уайта. "После восемнадцати месяцев постоянного сотрудничества с Богом в попытке восстановить здоровье моего мужа, - писала Елена, - я привезла его домой" в Батл-Крик. "После выздоровления мой муж прожил несколько лет, в течение которых он совершил лучшее в своей жизни. Разве эти дополнительные годы полезного труда не воздали мне многократно за восемнадцать месяцев кропотливой заботы?" (Избранные вести, т. 2, с. 308). Именно это удивительно настойчивое посвящение, часто сопровождаемое изобретательностью и тактом, помогло Елене Уайт стать той удивительной личностью, какой она была. Умеренность при кажущейся непреклонностиВидя настойчивость Елены Уайт, можно прийти к выводу, что в достижении своих целей она была человеком ограниченным, жестким и непреклонным. Но, как мы увидим в дальнейшем, это совсем не так. Рассмотрим, например, вопрос питания. Питание - подходящая иллюстрация, потому что оно является одним из тех пунктов, в котором многие предполагаемые последователи Елены Уайт уступают ей в умеренности. Имея твердые убеждения в этой области, она писала: "Остальные члены моей семьи не едят того, что предпочитаю я. Я не считаю себя эталоном для окружающих. Пусть каждый следует своим представлениям относительно того, что для него полезно. Я никого не связываю своими убеждениями. Никто не может быть мерилом для другого в выборе пищи. Невозможно установить одно правило для всех" (Основы здорового питания, с. 491). В другом случае она писала: "Мы не должны делать санитарную реформу прокрустовым ложем, усекая людей или вытягивая их в стремлении подогнать под одну мерку. Один человек не может быть эталоном для другого. Нам всем нужна доля здравого смысла. Не впадайте в крайности. Если ошибаться, то лучше ошибаться в сторону приближения к людям, чем удаления от них" (Проповеди и беседы, т. 1, с. 12). Вопреки Елене Уайт поступали люди, бравшие из Свидетельств "информацию относительно санитарной реформы и делавшие ее эталоном" для других. Такие люди "выбирают высказывания относительно тех видов пищи, которые представляются нежелательными, высказывания, написанные для предостережения и наставления определенным личностям, вступившим или вступающим на путь зла. Люди сосредоточивают на подобных высказываниях свое внимание и усиливают их как только можно, проявляя при этом особенно неприятные черты характера. Они преподносят их очень убедительно, делают критерием и используют там, где они могут причинить только вред" (Избранные вести, т. 3, с. 285). Для контраста следует сказать, что, хотя Елена Уайт занимала твердую позицию по данному вопросу, она заявляла, что употребление мясной пищи и даже свинины не должно быть критерием членства в Церкви (Письмо 14, 1897; Основы здорового питания, с. 404; Рукопись 15,1889). Та же умеренность чувствуется в ее произведениях, в которых она упрекает "сторонников жесткой линии" в Церкви. Умеренность проявлялась и в ее отношении к адвентистам, оставлявшим свиноводство в 1860-е годы (Ревью энд Геральд, 1868,24 марта), и к А. Т. Джоунсу, предпринимавшему крайние меры против чтения Библии в общественных школах в 1890-е годы (Письмо 44, 1893). Умеренность взглядов Е. Уайт видна в ее совете С. Н. Хаскеллу в начале 1900-х годов по поводу его метода проповеди Евангелия жителям Нью-Йорка. Суть этого совета сводилась к следующему: Хаскелл не единственный, поэтому должен позволить своему главному сопернику совершать служение так, как тот считает наилучшим, поскольку Бог дает разным людям разные таланты (Письмо 158, 1901). Добрая по природеЕлена Уайт, как мы особенно ярко увидим в пятой главе, глубоко сочувствовала всем нуждающимся. Это чувство сильно проявилось, когда она впервые посетила тюрьму строгого режима. Ее поразило огромное число молодых узников. Она всем сердцем сочувствовала им и написала мужу: "Я пыталась себе представить, что вокруг меня мои дети, и мне хотелось говорить с ними с материнской любовью и сочувствием" (Письмо 32, 1878). Г-жа Уайт с пониманием относилась к людям, совершающим ошибки. Сара Макентерфер рассказывает о своей первой попытке законсервировать фрукты. Она находилась вместе с Еленой Уайт на лагерном собрании, когда г-жу Уайт известили, что ее персики поспели и их необходимо сразу законсервировать, если она желает их спасти. Елена Уайт не допускала потерь подобного рода, поэтому Сара добровольно бросилась домой делать заготовки. Проблема заключалась лишь в том, что Сара никогда раньше не занималась консервированием фруктов. Но ей сказали, как это делать, и Сара законсервировала несколько дюжин двухлитровых банок персиков. На полке они смотрелись красиво, и Елена Уайт поздравила ее с хорошо сделанной работой. Все шло гладко в течение недели или десяти дней. Однажды вечером из подвала стали раздаваться странные хлопки. Это взрывались банки, выбрасывая содержимое. Сара вскоре обнаружила, что забыла положить под крышки резиновые прокладки. Она, естественно, боялась рассказать об этой беде своей хозяйке. Узнав о неприятном происшествии, г-жа Уайт утешила ее: "Сара, это происшествие послужит тебе хорошим уроком, который ты никогда не забудешь" (Элма Е. Мак Киббин, Рукопись, 1956, 15 февраля). В другой раз Елена Уайт вспоминала, как ее дети учились вязать. "Один из мальчиков спросил меня: "Мама, я хочу знать, помогаю ли я тебе, взявшись за вязание?" Я видела, что за ним надо распускать каждую петлю, но ответила: "Да, мое дитя, ты помогаешь мне". Почему я сказала, что дети помогали мне? Потому что они учились. Когда они делали петли не так, как полагается, я распускала их, но никогда не ругала за ошибки. Я терпеливо учила их, пока они не освоили вязание" (Ревью энд Геральд, 1903, 23 июня). Ее доброта распространялась и на животных. В 1895 году Елена Уайт заметила, что нанятый ею человек грубо, отвратительно относится к ее животным. "Я бы хотела, чтобы за ними ухаживал более добрый, мягкий человек" (Письмо 157, 1895). Элла Робинсон, ее старшая внучка, вспоминала, как однажды, проезжая в коляске с г-жой Уайт, они увидели, как человек жестоко бил пони. Елена Уайт остановила коляску и сказала ему: "Мой друг, вы лишились рассудка? Разве вы не видите - бедное животное делает все, что в его силах, чтобы втащить на холм тяжелую ношу?" И к моему удивлению, этот человек извинился и снял часть груза" (Молодежный руководитель, 1948, 16 марта; сравни Письмо 26а, 1868). Далеко не совершеннаяХотя Елена Уайт имела много положительных качеств, она никогда не притязала на безошибочность своего мнения или действий. Некоторые из ее ошибок были связаны с отношением к мужу; эту тему мы глубже рассмотрим в главе 7. Их самые большие разногласия возникали в 1870-е годы и в начале 1880-х годов после того, как многократные приступы болезни внесли в их отношения напряженность, которая раньше не наблюдалась. Как мы увидим в главе 7, возникающие разногласия причиняли боль как Джеймсу, так и Елене, и временами она сожалела о некоторых своих словах и поступках. Например, 18 марта 1880 года Елена написала Джеймсу: "Я каждый день глубоко каюсь перед Богом за мою душевную черствость и за то, что моя жизнь не находилась в большем согласии с жизнью Христа. Я оплакиваю мое собственное жестокосердие и мою жизнь, которая не всегда была правильным примером для других... Прости меня за все необдуманные слова, слетавшие с моих уст... Я хочу исправить свои пути и контролировать нрав, чтобы соблюсти сердце в Божьей любви" (Письмо 5, 1880). Четырьмя годами раньше она писала: "Я нуждаюсь в смиренном сердце, кротком, спокойном душевном состоянии... Я желаю, чтобы мое "я" было сокрыто в Иисусе. Я желаю, чтобы оно было распято. Я не претендую на безгрешность или даже на совершенство христианского характера. Я не свободна от ошибок и заблуждений. Если бы я во всем следовала за Спасителем, то теперь не оплакивала бы те стороны моей жизни, в которых не отражается Его образ" (Дочери Божьи, с. 272). По-видимому, люди хотят, чтобы пророки были сверхчеловеками, но это далеко не так. Г-жа М. Дж. Нельсон рассказывает о том, как она впервые пришла к Елене Уайт, чтобы служить экономкой. Г-жа Уайт хотела предостеречь г-жу Нельсон от возможного разочарования. "Сестра Нельсон, - сказала она, - вы пришли в мой дом. Вы будете членом моей семьи. Вы можете увидеть во мне такое, к чему отнесетесь неодобрительно. Я могу совершать ошибки, и мой сын Уилли тоже может совершать ошибки. В конце концов, я могу лишиться вечной жизни. То же может произойти и с моим сыном". Затем г-жа Уайт призывала г-жу Нельсон оставаться верной Богу и Его Церкви, несмотря на несовершенства, которые она может увидеть в семье Уайт (Г-жа М. Дж. Нельсон. Интервью, взятое Артуром Л. Уайтом, 1939). Подобно библейским пророкам, Елена Уайт была обычным человеком. Так же как и у них, у нее были свои проблемы. И подобно им она чувствовала свою нужду в Боге и полагалась на Его благодать, незаслуженную милость и прощение.
|