"1 Потом, через четырнадцать лет, опять ходил я в Иерусалим с Варнавою, взяв с собою и Тита.

2 Ходил же по откровению, и предложил там, и особо знаменитейшим, благовествование, проповедуемое мною язычникам, не напрасно ли я подвизаюсь или подвизался.

3 Но они и Тита, бывшего со мною, хотя и Еллина, не принуждали обрезаться,

4 а вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе, чтобы поработить нас,

5 мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у вас."

(Гал.2:1-5)

Мы дошли до самого интересного места в исследованиях нашего вопроса. Обстоятельства, упомянутые в данных текстах, безошибочно связывают данный визит с обстоятельствами из 15-й главы Деяний Апостолов. Вопросы, тревожащие умы учеников в обоих ситуациях являются теми же самыми. Обстоятельства также одинаковые. Участники событий и личности в сущности те же. Хронология обоих ситуаций одинакова. Ни одно другое событие из зафиксированных в Библии визитов апостола не подходит под хронологию и высказывания данного визита, кроме как событие из 15-й главы книги Деяний. В своей книге "Жизнь и послания апостола Павла" Коннибер и Хоусон представляют нам исчерпывающее доказательство в пользу этого вывода, в котором рассмотрено и не оставлено без ответа каждое возражение, которое только может возникнуть. Они заявляют, что "большинство лучших библейских комментаторов и критиков" согласны с тем, что эти два места Писания говорят об одном и том же визите апостола. За недостатком места мы не можем представить здесь эти многочисленные доказательства в поддержку данной точки зрения. В этом нет необходимости. Скорее всего ни один из наших братьев не будет сомневаться в этом; но все желающие проверить эти доказательства могут открыть 7-ю главу этой ценной книги Коннибера и Хоусона. Доктор Кларк, и многие другие библейские комментаторы, вместе с сестрой Уайт, поддерживают этот взгляд.

Чтобы уяснить значение и ценность этого визита, мы приведём здесь цитату из 15-й главы книги Деяний: "Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись. Когда же произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнавы с ними, то положили Павлу и Варнаве и некоторым другим из них отправиться по сему делу к Апостолам и пресвитерам в Иерусалим." (Деян.15:1,2)

Прийдя в Иерусалим и рассказав обо всём, они стали свидетелями следующих происшествий: "Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие и говорили, что должно обрезывать [язычников] и заповедывать соблюдать закон Моисеев. Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела. По долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас [меня], чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, [желая] возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они." (Деян.15:5-11)

Пожалуй, не было более великой проблемы в ранней церкви, чем эта. Этот кризис назревал годами. Вопросы о соблюдении закона Моисеева возникали постоянно. Евангелие уже распространялось на большие расстояния. Множество язычников интересовались Евангелием, люди принимали его. Однако упомянутые иудействующие учителя повсеместно причиняли проблемы. Павел и Варнава имели с ними "немалые состязания". Эти учителя ходили по следам этих апостолов, которые проповедовали Евангелие язычникам, и смущали обращённых, отнимая у них веру в то, что проповедовали апостолы. Они "скрытно приходили подсмотреть за нашею свободою", которую ученики имели во Христе, постоянно пытаясь внедрить свои иудейские понятия. Они были решительно настроены привести всех верующих "в рабство" своих учений, обязывающих соблюдать иудейские законы и обычаи. Степень их влияния и распространения их заблуждений ясно отражена в данных текстах. Они говорили: "Если не обрежетесь..." и не будете соблюдать закон Моисеев, "то не можете спастись". Весь языческий мир должен был быть обрезан и стать иудеями. Все те обряды, обычаи и церемонии закона Моисеева, должны были быть соблюдаемы. И в этом случае славный свет и свобода Евангелия была бы ограничена узкими рамками иудейского "ига рабства".

Не удивительно, что Павел заявляет: "Мы не уступили им ни на час". Он видел ясно, что под угрозу поставлена вся проповедь Евангелия. Если бы эти иудейские доктрины были приняты повсеместно, то Христос согласно им просто не мог быть обещанным Мессией, и Его смерть была напрасной. Вера в Него перестала бы быть спасительным принципом. Люди должны были бы спасаться при помощи обрезания и соблюдения закона Моисеева. Благополучие христианской церкви, а также учение о вере во Христа, которое он проповедовал, требовали того, чтобы этот вопрос был решён раз и навсегда. Это был поворотный пункт в истории всей христианской церкви. Выбор стоял между свободой и рабством, между иудейской узостью мышления и исключительностью с одной стороны, и свободе во Христе Иисусе с другой стороны. Евангелие никогда не смогло бы быть проповедано до концов земли с таким бременем, возложенным на него. Обстоятельства дела требовали, а особое откровение от Господа указывало на то, чтобы этот решающий вопрос был поднят в высшем совете церкви для его разрешения на генеральной конференции верующих в Иерусалиме.

Павел и Варнава, апостолы язычников, и ещё несколько братьев отправились в Антиохию, чтобы посетить учеников. Они взяли с собой Тита. Он был примером и иллюстрацией по этому вопросу. Он был необрезанным эллином, и в то же время был посвящённым христианином. Как братья поступят с ним? Примут ли они его как брата по общей вере? Или они отвергнут его, отказавшись принять его как одного из них до тех пор, пока он не пройдёт этот старый иудейский обряд, - обрезание? Является ли проверка на приверженность к христианству такой же, как и проверка на приверженность к иудаизму? Или для того, чтобы пройти эту проверку, достаточно показать сердце, очищенное верой в распятого Спасителя? Павел не мог поднять этот вопрос более ярким образом, чем он сделал, когда привёл с собою посвящённого Тита.

Для нас невозможно, спустя восемнадцать столетий языческой свободы, понять тот пристальный интерес, который проявлялся по отношению к вопросу, ожидавшему решения на этом соборе. Обращённым из евреев, которые были строгими фарисеями, казалось, что ставится под угрозу уничтожения всё, что они ранее считали священным в своей жизни. На протяжении целых столетий после их пленения, рассеянные среди язычников, они с большим трудом тщательно пытались сохранить свои отличительные национальные признаки. Их часто ненавидели и преследовали за это. И теперь всё это, казалось, будет устранено, и они окажутся на одном уровне с язычниками, с которыми они так сильно старались не смешиваться. Причина их слепоты заключалась в том, что они не поняли чрезвычайной важности смерти Христа. Если бы они поняли это, как это понял Павел, то для них всё стало бы предельно ясным.

Неудивительно, что были "немалые состязания" и жаркие дискуссии, когда поднимался этот великий вопрос. Павел, как мудрый советник, имел личное общение с апостолами и лидерами церкви. Когда все собрались для рассмотрения этого вопроса, то они не могли не видеть, что позиция Павла была единственной разумной позицией, единственно возможной альтернативой выбора. Пётр на этом собрании также упомянул факты, связанные с обращением Корнилия, - первым явным случаем обращения язычника. В этом случае Бог дал доказательство Святого Духа в качестве божественного аргумента в пользу принятия верующих в церковное общество без обрезания. Какое свидетельство могло было быть сильнее этого доказательства? Также было обращено большое число других язычников, получая подобные свидетельства. Неужели сейчас они все должны повернуть назад, и возложить на шеи этих учеников "иго рабства", после того, как Бог дал им того же Духа, которого приняли и ученики-евреи? Это было бы абсурдным решением.

Павел и Варнава перечислили удивительные случаи действия божественной силы, сопровождающей их служение среди язычников. Многие приняли Евангелие, и могущественные чудеса были совершены в качестве доказательств того, что Бог был с ними в их труде; ни один апостол не совершал более великих чудес, чем они. И они не требовали от обращённых язычников, чтобы те обрезывались. Будет ли разумным отвергать все эти доказательства божественного одобрения и начать принимать всех язычников в сообщество верующих, возводя заново старую стену разделения? Это просто немыслимо!

На эти аргументы иудействующие ученики, ревностные по закону Моисея, не смогли найти достойного ответа. Наконец Иаков, брат нашего Господа, считавшийся почтенным и освящённым человеком, называемый обычно "Иаковом справедливым", встал для слова. Он был на этой встрече председательствующим. Он привел другие сильные причины в пользу позиции Павла и Варнавы, и после этого было вынесено решение собора: "Поскольку мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас [своими] речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы". (Деян.15:24-29)

Таким образом был решён этот очень важный вопрос, и Евангелие свободы одержало великую победу. Верующие-язычники могут становиться членами семьи Иисуса Христа без обязательств соблюдения церемониального закона. Обрезание как символ иудейской исключительности, было отменено. Тита "не принуждали обрезываться" и ревностные иудействующие учителя получили решительный отказ. Какое тяжкое бремя этот собор снял с церкви! Какие страшные последствия постигли бы её, если бы решение было противоположным! Павел, должно быть, вернулся в Антиохию со спокойным сердцем.

Но какое отношение этот собор и данное решение имеет к нашему вопросу, к закону в послании к Галатам? - Самое прямое и непосредственное. Этот самый вопрос, который рассматривался на данном соборе, и является предметом апостольского послания этой церкви. Если бы нравственный закон был главной темой этого послания, зачем Павлу было упоминать о церковном соборе в Иерусалиме? Будет ли какой-то адвентист седьмого дня утверждать, что предметом рассмотрения этого собора был нравственный закон? Был ли нравственный закон назван апостолом Петром "игом... которое не могли понести ни вы, ни отцы ваши"? Где в данном церковном соборе нравственный и церемониальный законы смешиваются и рассматриваются вместе? Неужели на том соборе было вынесено решение отменить заповеди о воровстве, лжи, соблюдении субботы и убийстве? Мы все знаем ответ на эти вопросы. Данный собор не касался десяти заповедей. На нём не обсуждалась повсеместная актуальность нравственного закона. Но в отношении иудейских законов дело обстояло совсем иначе. Эти законы были обсуждаемы. Получается, что Павел в письме к галатам, говоря в основном о законе Моисеевом, упоминает об Иерусалимском соборе как о самом сильном доказательстве ошибочности позиции галатийской церкви. Мы ясно понимаем, что он имел в виду не нравственный, а церемониальный закон. Занять какую-то другую позицию в отношении данного собора означает заявить, что аргумент Павла не имел отношения к теме его послания. Ведь и в самом деле, если он пытался показать галатам связывающие обязательства нравственного закона, и оправдание по вере за его нарушение, то в его аргументе, ссылающемся на решение собора, рассматривающего совсем другой закон, не было бы никакой силы. Однако взгляд, которого мы придерживаемся, совершенно согласуется с аргументом Павла и со всеми остальными текстами. Противоположный взгляд лишает силы данный аргумент, делая его нелогичным.

"И в знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо, для меня нет ничего особенного: Бог не взирает на лице человека. И знаменитые не возложили на меня ничего более. Напротив того, увидев, что мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных - ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников, - и, узнав о благодати, данной мне, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам [идти] к язычникам, а им к обрезанным, только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности." (Гал.2:6-10)

В данном тексте мы встречаем интересный факт, который открывает нам важную сторону вопроса, обсуждаемого Павлом с галатийскими братьями. В данном повествовании мы наблюдаем, как позиция Павла как апостола, и его авторитет в деле Евангелия, утверждаются  как никогда раньше. Опыт Павла был особенным и поразительным. Сначала он был жестоким преследователем, с которым христиане больше всего боялись встречаться, который приносил страх и смятение повсюду, где бы он ни появлялся. Затем, после его изумительного опыта обращения, о котором многие не знали, он, спустя какое-то время, стал служителем Евангелия. После своего обращения он ушёл в Аравию, и пробыл там около трёх лет. Многие могли прийти к выводу о том, что он оставил христианство. В нескольких библейских текстах мы находим свидетельства о том, что истинность его обращения вызывала немалые сомнения в церкви. Но Варнава нашёл его. Когда он начал свой труд, то этот труд совершался для язычников; и учение, которому он учил, было весьма неприемлемым для обращённых из иудеев. И до самого Иерусалимского собора он, по-видимому, не был признан в церкви как служитель, имеющий независимую миссию. Скорее всего, некоторые думали о нём как о каком-то "противодействующем апостолам в Иерусалиме", другие -  как о полностью независимом от них". Таков взгляд Коннибера и Хоусона.

Но на Иерусалимском соборе всё изменилось. Они полностью признали и согласились с его миссией, и увидели, что Дух Святой доверил работу по проповеди Евангелия языческому миру главным образом под его руководство. Учение, которому он учил, теперь повсеместно принимались апостолами, и церковью в целом, по крайней мере, теоретически. Павел и Варнава получили "руку общения", что означало полное принятие их работы. Они были посланы в свою миссию "к язычникам", в то время как Пётр продолжал совершать работу в основном в иудейской прослойке церкви. Изумительная победа была одержана в пользу истины, которой учил Павел во время этого великого кризиса. Значение данного вопроса в первоапостольской церкви можно почерпнуть из того факта, что никакой другой великий собор подобного масштаба никогда не имел места в ранней церкви.

С этого момента и далее, вся направленность работы по распространению Евангелия, как это видно из книги Деяний Апостолов, переключилась на язычников. Данный собор стал великим ободрением в служении язычникам. Главный интерес мировой церкви с тех пор был сконцентрирован вокруг служения Павла. И эти факты, упомянутые апостолом в его письме, должны были возыметь большую силу в умах галатийских братьев, которые поддались влиянию этих самых иудействующих учителей.

Мы не видим, как Павлу можно было сделать свой аргумент более весомым. В сущности, он сказал им: "Неужели вы возвращаетесь к обрезанию и церемониальному закону после великого Иерусалимского Собора, на котором было принято противоположное решение, после того, как я вам преподал истину, после утверждения моей миссии для языческого мира апостолами в Иерусалиме и всей церковью? Неужели вы последуете за этими ложными учителями, а не за всей церковью?" Это обращение должно было быть самым убедительным.

"Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер." (Гал.2:11-21)

Мы имеем здесь третью историческую ссылку на факты из истории жизни Павла, касающиеся предмета данного послания. Речь идёт о его публичном упрёке в сторону Петра в присутствии других людей, и о существенных замечаниях, сделанных по этому поводу. По-видимому, Пётр прибыл в Антиохию вскоре после великого Собора, прежде, чем Павел и Варнава отправились в своё очередное путешествие для того, чтобы совершить служение. Сперва он жил так, как и Павел, ел с язычниками, не обращая внимания на иудейские законы и обычаи. Но когда в Антиохию из Иерусалима пришли некоторые из учеников, которые были ревнителями всех требований закона Моисеева, Пётр изменил своё поведение, и уже не поступал, как раньше. И это отступление от принципов набрало такую силу, что даже Варнава, спутник Павла, был увлечён этим лицемерием со всеми остальными. И для того, чтобы противостать давлению и влиянию, набравшему силу в этой ситуации, потребовались действия такого решительного, мудрого и стойкого человека с твёрдыми убеждениями, как апостол Павел. Эта ситуация показывает нам, насколько сильными были настроения и стремления вернуться к обычаям иудаизма в ранней церкви. Просто изумляет тот факт, что после принятого решения на Соборе в присутствии такого знаменитого человека, каким был Пётр, и в присутствии того человека, который вместе с Павлом представлял этот вопрос перед собором, занимая ту же позицию относительно закона Моисеева, которую занимал и Павел, что эти люди так быстро были увлечены этим влиянием. Ещё больше удивляет тот факт, что Варнава, спутник Павла, который был с ним в его служении язычникам, который всей душой поддерживал эти позиции, также поддаётся этому влиянию иудействующих учителей. Эта изумительная непоследовательность, так или иначе, показывает силу влияния, которое действовало в пользу национальных разграничений в то время в церкви, которая имела своим центром Иерусалим. Это влияние и сделало необходимостью созыв великого собора. И хотя решение было принято полностью в пользу истины, которую отстаивал Павел, всё же, дух национального величия всё ещё был силен. Противодействие такому влиянию - это самая трудная задача, с которой только может встретиться человеческая природа.

Мы имеем этому много примеров даже в наши дни. Достаточно представить себе чувства многих белых людей по отношению к тем людям, которые только недавно были рабами; хорошим примером также служит кастовость людей в Индии. Когда представители различных противоположных друг другу слоёв общества становятся последователями Христа, то даже их статус христианина порой не приводит их к равноправным отношениям, потому что более привилегированные классы людей не желают снисходить и общаться с теми, кого они считают ниже их самих. Тем более такое разграничение происходило между обращёнными иудеями и язычниками, что особенно касалось совместной трапезы. Конибэр и Хоусон пишут на странице 178: "Специфический характер иудейской религии, которая отделяла иудеев от остальных, служил причиной возникновения непреодолимых препятствий на пути их социального объединения с другими людьми. Их церемонии и обряды просто исключали возможность совместной трапезы с язычниками". Пётр сказал Корнилию, что " Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником" (Деяния 10:28). По его возвращению в Иерусалим ему предъявили серьёзное обвинение: "ты ходил к людям необрезанным и ел с ними" (Деян 11:3). Несмотря на то, что принципы, на которых было основано решение Иерусалимского Собора, теоретически противоречили таким взглядам, всё же такие настроения и позиции имели место, и даже Пётр с Варнавой порой не могли устоять под их натиском.

Вызывает большое сомнение предположение о том, что церкви в Иудее и в Иерусалиме когда-либо были полностью свободны от этих позиций; потому что во время последнего визита Павла в Иерусалим, эти же позиции были настолько сильными, что он по совету Иакова, до определённой степени уступил их давлению, и принял участие в некоторых обрядах церемониального закона, в результате чего был схвачен в храме, и подвержен длительному тюремному заключению (Деяния 21). Требования церемониального закона касались вопроса принятия пищи в такой же степени, как и вопроса обрезания, который также рассматривался на Соборе, но был другим аспектом одного и того же церемониального закона.

Судя по упрёку, который Павел предъявил Петру в публичной форме, он рассматривал этот вопрос как чрезвычайно важный, влияющий на целостность и незыблемость евангельского учения, которое он проповедовал. Симон Пётр долгое время был в числе первых апостолов. Он учился у самого Спасителя, и "евангелие для обрезанных" было особым образом "поручено" ему, подобно тому, как "Евангелие для обрезанных" было поручено Павлу. Он творил великие чудеса. Вся христианская церковь склонялась к тому, чтобы смотреть на него как на своего лидера. Христос оказал ему особую честь. Он, без сомнения, был старше Павла; всё же Павел, молодой служитель, выглядевший весьма слабым и смиренным человеком, публично упрекнул этого знаменитого апостола, высказав этот упрёк ему прямо в лицо. Мы можем быть уверенными в том, что этого никогда бы не случилось, если бы Павел не понимал всей душой, что этого требуют сложившиеся обстоятельства, поскольку в этой ситуации нужно было защищать величайший принцип, поставленный под угрозу.

Петр "подвергался нареканию". Этот кризис имел очень важное значение, поскольку в нём великий принцип евангельской свободы переносил отчаянное и настойчивое противостояние в церкви со стороны тех, кто был намерен возложить иго иудейского ритуального рабства на шеи обращённых язычников. Пётр, убоявшись людей, позволил склонить себя к тому, чтобы занять неверную позицию, увлекая с собой Варнаву и почти всех иудеев, бывших с ним. Павел был вынужден в этом случае выступить за истину, даже если ему придётся упрекнуть своих братьев, которые были старше него и обладали более сильным влиянием. Павел знал, что если пример, поданный этими братьями, возымеет свою силу, то от этого пострадает дело Божье. Если обращённые из иудеев и обращённые из язычников не могли есть вместе то как они могли составлять единое тело, единую семью во Христе? Это было бы просто невозможно. Поэтому упрёк Павла был необходимым и заслуженным упрёком. Бог поддержал позицию Павла и даже сделал так, что данный исторический факт сохранился на вдохновенных страницах, открывая факт слабости одного из Его самых знаменитых слуг. Пётр никогда и не пытался дать ответ на этот упрёк, ведь он знал, что никакого ответа и быть не могло.

Почему же Павел упоминает об этих обстоятельствах в своём письме к галатийским братьям? - Потому что это упоминание было как раз кстати. Ведь они возвращались обратно к тем же принципам и практикам, за которые Пётр был справедливо обличён. Их курс действий был осуждён невзирая на такую значительную фигуру, как апостол Пётр, и Пётр смирился перед этим упрёком. Должны ли галаты теперь под влиянием подобного же рода иудействующих учителей продолжать идти этим неверным курсом, который потребовал такого прямого упрёка и получил его? - Определённо, нет.

Вопрос: Затрагивало ли каким-то образом поведение Петра вопрос о десяти заповедях? Имело ли оно к нравственному закону хоть какое-то отношение? Упоминался ли этот закон в данных происшествиях хоть одним словом? - Нет, не упоминался. Речь шла только о церемониальном законе, о принципах ритуальной чистоты, о послушании закону Моисея. Нравственный закон не затрагивался.

Давайте взглянем на рассуждения Павла, который логически следовал за Петром: "если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески (как он и жил перед тем, как "некоторые пришли из Иерусалима"), а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?" Это поведение говорило о совершенно удивительной непоследовательности, причиной которой был исключительно страх Петра перед людьми, и стремление сохранить своё влияние среди иудействующих учеников. Он знал, что за своё поведение он скорее всего будет призван к ответу по возвращении в Иерусалим. "Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники (речь идёт о Петре, Варнаве и Павле); однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть."

Нам необходимо помнить о том, что эти слова были сказаны в упрёк тем, кто всё ещё верил в актуальность и силу иудейских законов ритуальной чистоты. Эти законы были тесно связаны с той великой церемониальной системой искупления, которая была упразднена на кресте. Они были её частью.

Пётр и Варнава прекрасно знали, что, хотя в своей прежней жизни они высоко ценили эти обряды и соблюдали их, всё же эти обряды не принесли им спасения. Как они сами, так и все те, кто были ортодоксальными иудеями в прошлом, должны были быть спасены только верой во Христа. Как же нелепо было с их стороны поддерживать эти церемонии и обряды, которые "с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, [относящимися] до плоти, установлены были только до времени исправления", и склонять язычников к их исполнению, в результате чего они были вынуждены в Антиохии отказаться есть вместе с язычниками! Если эти ветхие постановления закона Моисеева не могли спасти таких посвящённых людей, как Пётр, Варнава и Павел, то разве они могли принести какую-то пользу язычникам, которые никогда раньше их не соблюдали? - Конечно нет. "Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия" и так далее.

Данные слова определённо доказывают правильность нашего толкования 15-го и 16-го текстов. Павел в своём упрёке ссылается прямо на неверную позицию Петра и Варнавы, которые буквально исповедовали требования законов "еды и пития", отказываясь есть с язычниками. "Если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником." Как Пётр, так и Павел ранее своим примером показывали, что эти законы были упразднены, принимая пищу с обращёнными из язычников, тем самым демонстрируя равенство с ними. Но позже Пётр и Варнава отказывались есть с язычниками, тем самым снова исповедуя актуальность этих постановлений. Поэтому своими собственными действиями они сами себя делали "преступниками", или буквально "нарушителями закона" (греческих оригинал), то есть грешниками. К чему же, согласно такой логике, привела их вера во Христа? Судя по их поведению, они сперва признали неспособность этих церемониальных установлений спасти их, когда уверовали во Христа и признали эти законы упразднёнными, а потом Пётр вернулся к прежним позициям и снова признал эти церемонии обязательными, снова призывая к их соблюдению. К чему же вела его вера во Христа, согласно всему вышесказанному? Получается, что вера во Христа вела его к нарушению того закона, которому он сейчас подчинялся. Следовательно, Христос является служителем греха; Христа недостаточно для спасения. Христос привёл его к нарушению закона, который он теперь соблюдал. Этот ветхий закон о ритуальной нечистоте теперь нужно было соблюдать для того, чтобы спастись. Против такой позиции Павел отвечает самым красноречивым образом: "Никак!", или "Боже сохрани!". Ведь такая позиция однозначно вела к тому, что обращённые из иудеев чувствовали на себе обязанность соблюдать те постановления, которые были отменены на кресте, чтобы быть оправданными, но Павел верил во Христа как в единственный источник оправдания.

Мы не можем согласиться с тем, что в словах упрёка, адресованных Петру, словах, открывающих  непоследовательность позиции, которую тот занял, отказавшись есть с христианами-язычниками, что в этих словах присутствует хоть какой-то намёк на нравственный закон. Хотя некоторые выражения в этой речи похожи на выражения из послания к Римлянам и других книг, относящиеся к нравственному закону, всё же этот факт ничего не доказывает. Мы с большой готовностью соглашаемся с тем, что когда некоторые из этих выражений Павла были использованы им в его рассуждениях о нравственном законе, то они действительно имеют к нему отношение. Но в данном случае цель была другой, и поэтому схожесть этих выражений ничего не доказывает. Для того, чтобы понять мысль автора, необходимо принять во внимание сам предмет его рассуждений, ознакомиться с фактами, на фоне которых он рассуждает, а также понять цель, с которой было написано послание. Мы уже рассмотрели целых две главы этого послания, что составляет около трети всего документа, и до сих пор не встретили ни одной ссылки на нравственный закон; однако мы всюду встречали ссылки и связи с другим законом, законом Моисея. И прямо перед этими ссылками мы читаем ясные упоминания о предмете упрёка, с которым Павел обратился к Петру по вопросу совместной трапезы. Рассматривает ли нравственный закон эти вопросы? Неужели Пётр отказался от значимости нравственного закона, а затем снова вернулся к его актуальности? Какие из десяти заповедей были нарушены во время совместного приёма пищи с уверовавшими язычниками? Неужели иудействующие последователи Христа оказывали такое сильное давление на уверовавших язычников для того, чтобы заставить их соблюдать заповеди десятисловия? Мы знаем, что такие выводы совершенно абсурдны.

Следовательно, предположить, что Павел говорил о нравственном законе в выражениях "человек оправдывается не делами закона", "законом я умер для закона", и так далее, означает исказить всю тему и направленность его высказываний, которая сначала указывает на то, что всё послание к галатам до этих пор говорило о церемониальном законе, приводя в пример обличение Петра, поддерживающего церемониальный закон, а потом внезапно переменило тему, и стало говорить о совершенно другом законе, который не имеет отношения к данной теме. Такое необоснованное предположение совершенно недопустимо. В нём нет никакой необходимости.  Предмет рассуждений апостола, который мы рассмотрели, полностью гармоничен сам по себе, со всеми фактами, рассматриваемыми в этом письме, и со своей главной целью, которая и послужила причиной написания этого письма. Павел постоянно боролся за свободу христианской церкви от иудействующих учителей, которые стремились снова обременить людей игом рабства, которое не смогли понести ни они, ни их отцы.

"Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер." Эти учителя отвергали и лишали силы благодать Божью, которая пришла со смертью Христа и Его прощающей любовью. Нет ни одного закона, посредством которого слабый, грешный человек мог бы достичь стандарта праведности, которую требовал Бог. Эта праведность должна быть достигнута с помощью Христа. Насколько же глупо поступили Пётр и Варнава вместе с иудействующими христианами, испытывая давление и принуждение вернуться к прежнему игу рабства, которое они сами однажды упразднили! Это иго рабства всегда было "слабым", "негодным" и "плотским". Оно никогда не могло "избавить от греха". Для чего этим людям нужно было снова возвращаться к нему? Аргументы Павла оказались незыблемыми, и Пётр ничего на это не ответил.

И ещё несколько слов по поводу "оправдания". Мы твёрдо верим в то, что послание к галатам, как и послание к римлянам доказывает необходимость веры в нашем оправдании от преступлений нравственного закона, и абсолютную невозможность оправдания от наших прошлых грехов последующим соблюдением какого бы то ни было закона. Но в то время многие считали актуальными и действенными оба закона; большее же количество людей  надеялись в вопросе оправдания на послушание церемониальному закону, с его постановлениями обрезания, образами, тенями, и множеством обрядов, чем на послушание нравственному закону. И это было естественно, потому что этот закон действительно содержал церемониальную систему искупления ветхого завета. Вся ценность этой системы состояла в том, что она указывала на Христа. Многие скорее всего этого не понимали, и думали, что одно только послушание этой системе могло прощать грехи. После того, как пришёл Христос, эта система потеряла всю свою значимость, но они всё ещё надеялись на неё в вопросе своего оправдания. Исправление этой ошибки и было главной целью письма, которое Павел написал галатам.

Ошибка наших братьев заключается в попытке доказать, что галаты надеялись на нравственный закон в вопросе своего оправдания, в то время, как они на самом деле искали оправдания в послушании закону Моисея. Мы считаем, что термин "дела закона" относится к церемониальному закону если не во всех, то почти во всех случаях, где он встречается.