Появление в Сиро-Палестинском регионе наших далеких предков уходит в глубочайшую древность и может быть с уверенностью связано с расселением их из восточноафриканской прародины и формированием первоначальной ойкумены. Наиболее ранние для Ближнего Востока безусловные свидетельства этого основополагающего процесса прослежены в целом ряде районов данного ареала, как географически схожих, подобно долинам средиземноморского побережья, Иордана и Оронта, так и заметно различных, таких как горные массивы и межгорные долины Палестины, с одной стороны, и центральные районы Сирийской пустыни - с другой. Многие из этих свидетельств уникальны. Огромная же их концентрация позволяет говорить об особой роли Сиро-Палестинского региона в самом процессе становления рода человеческого, в выделении его из животного мира, в его первых творческих проявлениях и духовных поисках.

Но прежде чем переходить к характеристике ключевых для всего Ближнего Востока памятников палеолита (древнего каменного века) этих районов, коротко остановлюсь на условиях появления здесь их создателей.

При всей дискуссионности проблемы первоначальных центров антропогенеза большинство ученых склоняется ныне к локализации их в Восточной Африке. Здесь, в первую очередь в областях так называемого Олдувейского разлома, сосредоточены древнейшие из известных науке антропологических свидетельств указанного процесса и археологических памятников, его документирующих. Среди последних - сейчас уже достаточно многочисленных - особенно информативны такие местонахождения, как Олдувей и Коби Фора, возраст которых исчисляется в 2,6-1,9 млн. лет. Они отмечены безусловными следами деятельности отдаленнейших предков человека: здесь зафиксированы целые серии примитивных, но типологически уже разнообразных орудий, следы охотничьих стойбищ, свидетельства массовой добычи крупных животных. Олдувейский разлом отмечен рядом специфических для указанного периода показателей - геоморфологических, ландшафтных, климатических, фаунистических, флористических и прочих, так или иначе связанных с процессом антропогенеза и обусловливавшими его факторами. Вместе с тем и сам разлом и ряд названных показателей распространялись и к северу - за пределы Африканского континента, захватывая прежде всего Аравийский полуостров и Восточное Средиземноморье, включавшее Палестину, юго-западную часть Сирии, Ливан, Южную Турцию. И на эти области, пусть в ослабленном, менее стабильном виде влияли условия, особо благоприятные для жизни теплолюбивых животных (Коробков, 1978, с. 9-24). Эти регионы не подвергались, подобно Европе и Северной Азии, оледенениям большого масштаба, времени которых в Восточном Средиземноморье соответствовали плювиальные ("дождевые") периоды, отмеченные возросшей увлажненностью и относительным понижением температуры без тотальных перемен в растительном и животном мире, характерных для северных территорий. Два миллиона лет назад, до начала ледникового периода на севере, в Восточном Средиземноморье господствовала теплолюбивая - так называемая виллафранкская фауна, включавшая таких животных, как трогонтериевый слон, этрусский носорог, гиппопотам, жираф, кабан, древний бык, древняя лошадь, антилопа и крокодил (Массой, 1986, с. 11). Рельеф был низким и относительно ровным. Ландшафт по берегам многочисленных проток был близок саванне. Вся сумма условий была близка восточноафриканской. И совершенно закономерно, что уже в этот период могло начаться распространение древнейших предков человека из Африки в указанный регион, предполагаемое на основании находок в соответствующих геологических слоях в районе Вифлеема галек со следами преднамеренных расколов.

Далее, около полутора миллиона лет назад, активные тектонические процессы заметно изменили рельеф Восточного Средиземноморья. Они продолжались на протяжении всего ледникового периода на северных территориях. Поднялся ряд значительных горных массивов, тогда как разделявшие их долины опускались все глубже, - иногда ниже уровня моря. Горообразование и активная эрозия обусловили появление многочисленных пещер - потенциальных жилищ древнего человека. Граница вечных снегов и льдов в плювиальные периоды снижалась, несколько падала и температура, но, как уже отмечалось выше, не вызывая резких изменений природной среды. Еще 700-600 тыс. лет назад на Ближнем Востоке сохранялись животные виллафранкской фауны (слоны, гиппопотамы, носороги, жирафы, верблюды), что создавало особо благоприятные условия для активизации расселения древних предков человека (архантропов). Если о его начале в предшествующий период можно говорить лишь предположительно, то теперь оно уже документируется рядом ярких и весьма информативных памятников. Вернусь к краткой их характеристике.

В рифтовой долине Иордана и Мертвого моря, в 3 км к югу от Тивериадского озера, исследовано замечательное местонахождение Убейдия. В нем представлены слои древнейшего палеолита, охватывающие огромный хронологический период. Начало его уходит вглубь за пределы 1 миллиона лет до нас. Продолжается же период, документированный материалами Убейдии, до 700 тыс. лет до наших дней. Памятник представляет собой последовательность слоев в толще холма того же названия. Общая толща этих слоев превышает 15 м (Bar-Yosef, Tchernov, 1972). Они не составляют единого массива и распределены по ряду местонахождений, включенных в единую геологическую формацию, перекрытую базальтами и как бы запечатанную ими. Возраст базальтов - 640-680 тыс. лет. Значит, верхний хронологический предел предшествующей им формации и включенных в нее археологических слоев - около 700 тыс. лет до наших дней. Этому вполне соответствует глубокий архаизм каменных орудий Убейдии, сопоставимых по морфологическим показателям с поздними слоями Олдувея, что прежде всего касается наиболее ранних из 14 археологических комплексов, выделенных в слоях всех местонахождений памятника. Для самых стратиграфически ранних комплексов характерны орудия из оббитых галек и ядрищ (сфероиды, нуклевидные изделия; рис. 2.1-2.2), а также отще-пы. Такие же характерные для ряда периодов палеолита формы, как двусторонне обработанные ручные рубила (бифасы) и топоры-кирки еще не появились, они представлены лишь в последующих комплексах, где в целом возрастают как репертуар форм, так и вариабильность их сочетаний. Более того, находки из 14 археологических комплексов, выделенных в единой последовательности слоев Убейдии, сгруппированы в четыре типологически различные индустрии, каждую из которых отличает специфика пропорций орудий разных типов. В одних группах, как уже указывалось, рубила и топоры-кирки полностью отсутствуют, господствуют же отщепы и орудия из них, в других большинство составляют галечные орудия при небольшом числе топоров-кирок, но без рубил, в третьих обильно представлены как последние две формы, так и сфероиды при незначительном числе орудий на отщепах, в четвертых последних много, топоры-кирки и рубила немногочисленны, сфероидов нет совсем. Предложено несколько объяснений этих отличий: от существования генетически различных групп населения - с традицией рубил (бифасов) и без нее - до хронологической разницы между комплексами или функциональной специфики отдельных поселений (Bar-Yosef, 1975; Коробков, 1978, с. 31).

Рис. 2.1. Орудия нижнего палеолита Палестины. Убейдия (по Штекелису)

Уже это многообразие орудийного репертуара свидетельствует о прогрессивном развитии оставивших Убейдию охотничьих групп. Отмечается также прекрасное знание ими камня и использование определенных его видов для изготовления орудий различного назначения. При этом за некоторыми видами приходилось отправляться в достаточно отдаленные места (Массон, 1986, с. 12).

Рис. 2.2. Орудия нижнего палеолита Палестины

Выше неоднократно подчеркивалась связь наиболее ранних комплексов Убейдии с поздним этапом олдувейской культуры и с восточноафриканским импульсом. Но и сама Убейдия и подобные ей памятники явились важнейшим импульсом возникновения и развития восточносредиземноморского варианта огромной раннепалеолитической культуры, распространившейся на целый ряд регионов Старого Света и получившей наименование ашельской. И хронологически эти памятники охватывают как финал олдувея, так и ранний ашель (рис. 2.3)⁰⁰² .

Как по общей своей ситуации, так и по значению для рассматриваемой тематики близко описанному памятнику раннеашельское поселение Латамна, открытое в Сирии, в верхней части долины Оронта (Clark, 1967, 1969). Остатки его концентрируются на участке грубо эллипсоидной формы длиной 19 м, шириной 12 м и площадью 228 кв. м, занимающем небольшое возвышение близ одного из рукавов (или стариц) Оронта. Участок был окружен группами крупных блоков известняка, несомненно, принесенных преднамеренно и ограждавших его. Это скорее всего жилой комплекс, своего рода искусственное жилище, хотя и не перекрытое. Оно могло служить базовым лагерем охотников и функционировало очень недолго, не более 1-2 сезонов. Показательны характер и распределение по площади находок. Крупные орудия - прежде всего бифасы - сконцентрированы в нескольких скоплениях, мелкие распространены по всей площади. Количественное соотношение между ними и отсутствие отходов производства доказывают, что бифасы изготовлены не на поселении, а принесены извне. Это, в свою очередь, позволило предполагать наличие у ашельского населения специализированных комплексов различного назначения, таких как охотничьи лагеря, мастерские для изготовления орудий, бытовые участки и пр. (Коробков, 1978, с. 104). С этим согласуется и состояние фаунистического материала: кости животных (гиппопотама, лани, газели, лошади и др.) немногочисленны и сильно раздроблены: разделка туш происходила, очевидно, вне лагеря, непосредственно на месте самой охоты.

Каменный инвентарь поселения представлен наряду с примитивно заостренными гальками более совершенными двусторонне обработанными ручными рубилами - многофункциональными орудиями для пиления, резания, скобления, рубки, а также топорами-кирками, зубчатыми резцами. Некоторые специфические формы рубил находят аналогии в Северной Африке - но уже в типично ашельских слоях. Немало сходных форм и с Убейдией (топоры-кирки и др.), что позволяет включить Латамну в общий круг раннего ашеля Средиземноморского региона. При этом Латамна заметно моложе Убейдии, что, при сохранении и развитии характерных черт в типологии орудий не противоречит отнесению обоих памятников к этому кругу.

В процессе формирования последнего ученые различают два компонента, связанных с двумя группами населения. Одна группа - местная, позднеолдувейская по культуре, постепенно развивавшаяся и лишь осваивавшая производство ранее неизвестного ей орудия: бифаса с рабочими краями по длинной оси заготовки. Другая группа, тоже близкая по происхождению к позднему олдувею, но развивавшаяся более быстрыми темпами, появляется в Убейдии внезапно, в уже сложившемся виде и зная производство бифасов. Генетически же эту группу связывают в большей мере не столько с Восточной, сколько с Северной Африкой. Появление этой группы и сочетание ее инноваций с индустрией местных коллективов обусловило развитие убейдийско-латамнской традиции ашеля, эволюционировавшей в Ближневосточном регионе несколько сотен тысяч лет (Коробков, 1978, с. 256 сл.).

Непрестанно возрастающее число ашельских памятников начиная с наиболее ранних и расширение их ареала свидетельствуют о весьма значительном масштабе заселения региона. Как отмечалось выше, ему, безусловно, принадлежала особая роль в формировании древнейшей ойкумены, что подтверждается огромной концентрацией здесь как археологических, так и палеоантропологических свидетельств. Уже древнейшие ашельские стойбища с позднеолдувейскими материалами, отдаленными от нас более чем на 1 миллион лет, известны ныне не только на основных путях, связующих Восточное Средиземноморье с Северной Африкой - в Приморской долине (Бордт Киннерит в Ливане, Хиллале в Сирии), долинах Иордана (Убейдия) и Оронта ("параашель" Шарии и Эр Растана между Хомсом и Хамой), но и значительно восточнее - на севере Сирийской пустыни (Эль Ко-ум) и в среднем течении Евфрата.

Рис. 2.3. Орудия нижнего палеолита Палестины. Пещера Табун (по Гарроду)

Особое значение имеют здесь исследования в районе Эль Коума. В южной его части найдены предельно примитивные, грубо оббитые кварцитовые орудия, предшествовавшие ашелю и позволяющие говорить о сохранявшей олдувейские традиции "галечной культуре". Ашель же представлен с самого его начала, отмеченного выше, вплоть до пережиточной его стадии ("180 тыс. лет до наших дней). Всего здесь зафиксировано 26 памятников ашельской эпохи. Из них особо информативным явилось исследованное в последние годы французскими, сирийскими и швейцарскими археологами местонахождение Надауйе Айн Аскар (Nadaouiyeh Am Askar (Le Tensorer et Muhesen, 1997). По ряду показателей оно является эталонным для всей огромной ближневосточной ашельской эпохи (кроме, может быть, самого начального ее периода, представленного в другом местонахождении этого же района - Мейра (Meihra). Основным археологическим ее показателем являются бифасы - каменные клиновидные, миндалевидные, овальные, округлые и пр. универсальные орудия, двусторон-не обработанные с помощью каменного же отбойника.

В Надауйе наличие стабильных водных источников и обильных выходов высококачественного кремня привлекало к себе древнейшего человека на протяжении свыше 400 тыс. лет. Здесь представлено 25 слоев его стоянок ашельской эпохи. Каждый из них связан с относительно коротким стабильным периодом: охотничьи группы приходили и уходили, следы их пребывания ограничивались каменными орудиями, отходами их производства, костями животных (диких эквидов, верблюдов, быков, газелей, носорогов и пр.). Слои сепаратны, но в целом они составляют весьма значительную толщу, превышающую 20 м. Слои позволили проследить эволюцию жизни, и прежде всего производственных традиций, в ашельскую эпоху, выделив пять ее фаз, охватывающих - вслед за ранним - средний и поздний ашель. Зафиксированы развитие традиционных и выработка новых технологических приемов. При производстве бифасов наряду с каменными отбойниками очень рано стали применяться деревянные и роговые отжимники, позволявшие снимать с поверхности тонкие сколы и придавать ее обработке высокое совершенство, а всему орудию - идеально симметричную форму. В этой связи исследователями этого замечательного памятника предложена весьма смелая гипотеза, согласно которой в производстве бифасов можно видеть глубинное сочетание прагматического, функционального начала с эстетическим, духовным (Le Tensorer et Muhesen, 1997, p. 44-45). Именно последнее вызывало интуитивное, не обусловленное функциональной необходимостью стремление к симметрии и тщательности обработки орудия. Более того, человек при производстве основного полифункционального орудия бессознательно антропоморфизировал изделие, придавал ему некоторые параметры собственного облика - контуры существа вертикального и симметричного. В этом плане, по мнению указанных исследователей, здесь можно говорить уже о зачатках искусства, но еще не искусства передачи определенного метафизического выражения, а лишь бессознательного отражения потребности в эстетизме моделируемого объекта.

Конечно, пока это лишь гипотеза, но гипотеза, касающаяся духовного компонента в производственной деятельности древнейших предков человека, что делает ее достаточно перспективной. И следует особо подчеркнуть, что имеются в виду прежде всего ранние этапы развития ашеля: сколь это ни парадоксально, но на позднем этапе бифасы из Надауйе представлены значительно более грубыми формами. Последнее свидетельствует о неравенстве развития конкретных коллективов, объединенных единой ашельской производственной традицией, но воплощавших ее на различном технологическом (а возможно, и духовном) уровне. Как уже отмечалось выше, слои, оставленные ими в Надауйе, сепаратны и отражают не единую линию эволюции, а прежде всего специфику развития таких коллективов, сменявших один другой в этом благодатном районе.

С ранним этапом ашеля связывается и уникальная палеоантропо-логическая находка, сделанная в слое Надауйе, датируемом 450-500 тыс. лет до нас. Это большой фрагмент черепа, лежавший in situ, в слое, чрезвычайно насыщенном костями газели и антилопы, совместно с бифасами и отходами их производства. По ряду основных показателей находка может быть отнесена к группе Homo erectus, весьма архаичной и распространенной как в Африке, так и в Юго-Восточной Азии (питекантроп). Значение этой находки трудно переоценить: впервые на Ближнем Востоке кость предка человека столь глубокой древности найдена в безусловной стратиграфической ситуации и столь же четком археологическом контексте. Тем самым верифицированы и некоторые предшествующие палеоантропо-логические находки, представленные весьма архаичными формами (фрагменты черепов того же Homo erectus из Хазории в долине Эзд-раэлона в Северной Палестине, уже упоминавшиеся фрагменты из Убейдии и др.), но не имевшие ни подобного контекста, ни стратиграфических показателей.

В целом же еще раз подчеркну, что, несмотря на олдувейские показатели, ашель явился временем подлинного заселения Сиро-Палестинского региона. Среди памятников этой бесконечно долгой эпохи выделяется ряд групп, обладающих уже определенным своеобразием и связанных с различными ландшафтными зонами (в Палестине рифтовая долина реки Иордан и Мертвого моря, горный район, прибрежная зона; в Сирии - западные районы, долина Оронта, Паль-мирский оазис и др.) и конкретными районами внутри них (Коробков, 1978). Естественно, культура эволюционировала, основные, традиционные ее особенности развивались, другие же возникали заново на среднем и позднем этапах ашеля. Наконец, появлялись и полностью новые группы иного происхождения. Главным показателем этих изменений оставались репертуар каменных и кремневых орудий и технология их производства. Они же определяли и специфику отдельных групп. Здесь обращают на себя внимание комплексы так называемого ябрудийского типа.

Они сформировались на базе одной из групп позднего ашеля, что прослежено ныне на материалах Надауйе. Но в отличие от основной ашельской традиции число бифасов в них резко падает. Основными же формами становятся орудия на массивных отщепах, прежде всего скребки, иногда искривленные, с характерной ретушью, названной scalariformes. 350 тыс. лет назад такая индустрия, получившая наименование от пещеры Ябруд, исследованной в 80 км к северу от Дамаска, стала распространяться в Сирии, Палестине, Ливане, сосуществуя с поздним ашелем и перемежаясь с ним, что приводило к созданию гибридных - ашело-ябрудийских - комплексов. В них известны и палеоантропологические находки, такие как весьма архаичный "Галилейский череп" из пещеры Зуттиех (Turville-Petre, 1927; Keith, 1931).

Следующим шагом в переходе к пластинчатой технике обработки кремня явилась так называемая хуммалийская индустрия, последовавшая непосредственно за ябрудийской и развивавшаяся с 250 тыс. до 170 тыс. лет до нас (Le Tensorer et Muhesen, 1997, с. 17). Она представлена прежде всего длинными узкими пластинами и остроконечниками, скалывавшимися с кремневых ядрищ. Рабочие края пластин заострялись тонкой и искусной ретушью. Так изготавливались ножи, скребки, резцы, сверла и прочие орудия, репертуар которых заметно возрос. И эта индустрия, впервые зафиксированная в том же оазисе Эль Коум в Сирии, распространилась от Средиземноморья до Ирака. Она явилась важным звеном эволюции, приведшей к возникновению прогрессивной техники Леваллуа, при которой обрабатывалось со всех сторон и само ядрище (нуклеус), что заметно повышало совершенство и рабочие качества скалывавшихся с него пластин. Но эта техника развилась в основном уже в среднем палеолите.

Возвращаясь же к прогрессивным изменениям ашельской эпохи, отмечу, что они отнюдь не ограничивались технологией обработки кремня. Со среднего ашеля началось заселение пещер и гротов. Многократно повторявшееся, приводившее к появлению в одних и тех же пещерах самых различных человеческих групп, оно обусловливало накопление в них огромного числа наслоений, общая толща которых достигала, например, в пещере Умм Катафа в Иудейской пустыне 12 м, а в пещере Табун в системе хребта Кармел - 24 м. Если на архаических ступенях ашеля не зафиксировано никаких следов обустройства жилого пространства, то в Латамне оно четко представлено в виде каменного ограждения, что уже отмечалось выше. Возникает целый ряд типов стоянок (в пещерах, гротах, на открытых пространствах у водных источников и др.) различной длительности существования, различного назначения (базовые, временные). На финальном этапе эпохи появляются очаги: ранее предполагается знакомство с огнем при отсутствии навыков его получения.

Резюмируя все это, можно лишь повторить, что Сиро-Палестинскому региону принадлежала особо значительная роль в формировании и распространении самых далеких наших предков. Почти миллионный период раннего (нижнего) палеолита он оставался безусловным центром всей Ближневосточной ойкумены. Показать это и было целью настоящей главы. Поэтому на последующих этапах развития палеолита Сиро-Палестины я остановлюсь лишь предельно кратко.

Можно уверенно говорить о ключевой роли этого региона и для следующей длительной эпохи - среднего палеолита. Согласно последним исследованиям, она длилась с 170 тыс. до 45 тыс. лет до наших дней (Le Tensorer et Muhesen, p. 18). Эпоха эта получила условное наименование мустьерской (по первым находкам в Ле Мустье во Франции), хотя охватывала она огромные территории Африки, Азии и Европы и представлена целым рядом своеобразных археологических общностей. Объединяющим фактором, как и в предшествующую эпоху, стали новая технология производства кремневых и прочих каменных орудий и появление новых, более совершенных и дифференцированных их форм (рис. 2.4). Получила высокое развитие и широкое распространение уже упоминавшаяся техника Леваллуа (в силу этого в рассматриваемом регионе эпоху именуют ле-валлуазско-мустьерской), уходящая корнями в финальный ашель.

Рис. 2.4. Орудия среднего палеолита Палестины (по Олами и Ронену)

Она заметно усовершенствовалась. С дисковидных, двусторонне обработанных нуклеусов скалывались теперь отщепы правильных форм, позволявшие при дальнейшей обработке получать самые разнообразные орудия, репертуар которых резко возрос: насчитывается до 60 их разновидностей. Наиболее характерны многообразные скребки и остроконечники (рис. 2.5). Часть последних могла употребляться в качестве наконечников копий и дротиков. С охотой были связаны и многие скребки: ими обрабатывали шкуры убитых животных. Для разделки туш и древообделочных работ предназначались многочисленные ножи, резцы, зубчатые орудия, пластины, наконец, бифасы, по очертаниям напоминающие ашельские рубила, но выполненные в технике Леваллуа, небольших размеров, с ретушью по рабочим краям. Все более четко выделяются локальные варианты леваллуазско-мустьерской культуры, свидетельствуя о выработке различными группами населения собственных традиций, определявших специфику как производственных приемов, так и репертуара форм каменных орудий.

Рис. 2.5. Орудия среднего палеолита Палестины (по Невиллю и Вандер-мееру)

В эту эпоху прогрессирует обустройство жилого пространства: значительно четче выделяются жилища, очаги, ограды и пр. Сосуществуют оба вида стоянок - открытые, где можно уже предполагать наличие легких искусственных жилищ, и пещерные. При этом заселение пещер активизируется. Слои внутри них лучше сохраняются, достигают весьма значительных размеров и отличаются особой информативностью. Крайне важны здесь относительно многочисленные останки самих людей, найденные как внутри пещер - в пределах стоянок, - так и на специальных участках перед ними, что позволяет говорить о древнейших в человеческой истории некрополях. Наиболее значительны в этом аспекте находки пещерных стоянок Кафзех близ Назарета (Neuville, 1951; Vandermeersch, 1972; Коробков, 1978, с. 67-73), Табун и Схул в горном массиве Кармел (Garrod, Bate,1937; Коробков, 1978, с. 47-61). Прежде всего отмечу, что эти находки, как и материалы ряда прочих местонахождений Палестины и Сирии, документируют смену архантропов (Homo erectus) палеоантропами (неандертальцами), знаменовавшими более высокую ступень развития наших далеких предков. Ряд морфологических показателей позволяет говорить о том, что развитие это в значительной мере касалось мозга - тех частей его, с которыми связаны трудовая деятельность, устная речь, абстрактное мышление (Массон, 1986, с. 15). Это находится в прямой связи с отмеченным выше прогрессом в трудовой деятельности палеоантропов, в первую очередь в технике производства каменных орудий, в обустройстве поселков, в организации охоты, получившей специализированный характер у различных групп, в выработке у последних локального своеобразия материальной культуры. Последнее все более возрастало, обусловив выделение не менее семи локальных вариантов леваллуазско-мустьерской культуры.

Но еще более важны свидетельства прогресса духовного. Выше уже отмечено появление древнейших некрополей, расположенных вплотную к стоянкам, в пределах которых также встречены человеческие останки. Преднамеренность захоронений в обоих случаях безусловна. Это четко документируется наличием могильных ям и, главное, выработкой обрядовых и ритуальных элементов, варьирующихся у конкретных групп. Так, некрополь из восьми захоронений открыт при входе в грот Кафзех. Они совершены в ямах, стенки одной из них укреплены каменными плитами; в другом случае плита перекрывала ступни самого погребенного. Скелеты лежали в скорченной позе на правом боку лицом к входу в грот. В двух случаях зафиксированы парные захоронения женщины и ребенка, пол под которыми был намеренно выровнен. При крупном и массивном мужском скелете найдены известняковый блок со следами использования, кусочки красной охры и два кремневых орудия. В погребении десятилетнего ребенка поверх скрещенных на груди рук были положены часть черепа газели с рогами, кость лани, яйцо страуса (возможно, печеное) и кусочки красной охры, десятки тысячелетий сопровождавшей погребения, символизируя огонь, кровь, очищение, возрождение. И. И. Коробков имел все основания писать: "Все это говорит в пользу того, что обитатели Кафзеха пытались уже как-то осмыслить уход в небытие отдельных членов группы. А это - явное свидетельство существования у мустьерских обитателей Ближнего Востока интенсивной духовной жизни и хорошо развитой способности абстрагироваться и осмыслять происшедшее, возможности эстетического восприятия внешнего мира" (1978, с. 72). Последнее автор справедливо связывает с открытым в Северном Ираке погребением неандертальца, останки которого были покрыты цветами.

Значительное число палеоантропологических останков обнаружено в пещерах Табун и Схул - только в последнем найдено 10 полных или почти полных скелетов и 10 отдельных человеческих костей и их обломков. Они располагались и при выходе из пещеры, и в глубине ее, в различных слоях, что обусловливает как антропологические, так и обрядовые различия между погребениями. Целый ряд скелетов и отельных костей отмечен заметными, иногда контрастирующими морфологическими особенностями. Скелеты лежали в могильных ямах и без них - на поверхности или в естественных углублениях, вытянуто на спине или скорченно на боку, один раз - на коленях. Они связаны с различными комплексами кремневых орудий. Но преднамеренность захоронений при выработанных уже ритуалах и здесь безусловна. То же следует сказать и о человеческих останках из Табуна, прежде всего о полностью сохранившемся здесь скелете женщины (Коробков, 1978, с. 57). Вообще же табунская группа костных остатков более единообразна, чем в Схуле: она свидетельствует об очень длительном гомогенном развитии населения пещеры.

В целом И. И. Коробков приходит к выводу "о периодическом посещении района Кармела разными группами палеолитического населения Сирии и Палестины. Скорее всего, это было связано с миграцией фауны, так как в периоды регрессии и трансгрессии моря равнина перед пещерами Кармела представляла собой совершенно различные ландшафтные зоны" (Там же). И в ряде групп, а вполне возможно, и во всех этих группах уже фиксируются преднамеренные захоронения и связанные с ними обряды и ритуалы, что свидетельствует о явном прогрессе духовной культуры и развитии достаточно сложных идеологических представлений.

И еще одно важное заключение, обусловленное палеоантропологи-ческими находками среднего палеолита Палестины и Сирии. Находки эти не единообразны. Морфологические показатели, характерные для неандертальца, выражены у них отнюдь не в равной мере. Некоторые же скелеты и в Кафзехе и в Схуле вообще ближе не к неандертальцу, а к человеку современного типа (Homo sapiens). Появление такого "сапиентного" населения некоторые исследователи связывают с распространением леваллуазской техники, что подтверждается и сирийскими материалами (Le Tensorer et Muhesen, 1997, p. 17). В целом же население Сиро-Палестинского региона в мустьерскую эпоху не однородно и не едино в генетическом аспекте. Локальные его группы специфичны и по морфологическим, и по обрядовым, и по культурным признакам. "Вместе с тем нет жесткой связи между морфологической развитостью отдельных типов неандертальцев и совершенством изготовлявшихся ими орудий. Нередко консервативные приемы обработки камня отмечаются даже у групп людей, ближе стоящих к современному человеку, чем к собственно неандертальцу" (Массон, 1986, с. 15).

Рис. 2.6. Орудия переходного этапа от среднего к верхнему палеолиту (по Невиллю)

К концу среднего палеолита наши древнейшие предки прошли бесконечно длительный путь прогрессивного развития. Это коснулось и самой человеческой природы, и производственной деятельности (рис. 2.6, 2.7), и духовной жизни. Еще более многообразные и сложные формы процесс развития принял в эпоху верхнего палеолита, длившуюся с 45 тыс. до 14 тыс. лет до наших дней. Прежде всего ее ознаменовало завершение формирования человека современного типа - неоантропа (Homo sapiens), сменившего неандертальцев по всему региону. В сфере производства орудий отмечается значительный прогресс. Исходным для него становится обработанный призматический нуклеус, с которого скалывались узкие пластины с острыми прямыми краями. Фактически это уже были готовые орудия. Но для дальнейшего совершенствования изделий стала применяться так называемая отжимная ретушь, производимая палочкой или костью и отличавшаяся высокой эффективностью. Так, в частности, обрабатывались наконечники метательного оружия - копий и дротиков. Широкое распространение получают вкладышевые орудия: составленные из отдельных кремневых пластин лезвия вставлялись в роговую, деревянную или глиняную основу. Усложнение хозяйства и новые технические возможности вызвали резкий рост специализации орудий: только из кремня их изготовляется свыше 100 видов. Многообразные скребки и резцы включали теперь значительное число специальных орудий для обработки дерева и кости. Появляются первые микролиты - миниатюрные пластины геометрических - прямоугольных, косоугольных, трапециевидных, а позднее и сегменто-видных - форм. Вначале - на среднем этапе эпохи - они единичны, далее количество их быстро возрастает. Предназначались же они для составных лезвий как метательного оружия, так и ножей, в том числе жатвенных.

Рис. 2.7. Орудия верхнего палеолита Палестины (по Невиллю)

Наряду с общими эпохальными показателями и выделением ряда ступеней их эволюции фиксируется еще большее, чем в предшествующую эпоху, число локальных индустрии, их сочетаний, гибридных форм. Это документирует многообразие путей развития верхнепалеолитических культур Сиро-Палестинского региона и различие самих исходных компонентов их формирования. Если в начале эпохи в ряде локальных комплексов сохраняются реминисценции мустьерских традиций, например в пещере Эль Вад (Garrod, Bate, 1937) слой F, то на последующих фазах развития их полностью сменяют различные формы собственно верхнепалеолитической индустрии, часть из которых кратко упомянута выше. Для средних и поздних фаз эпохи особенно характерны комплексы пещеры Кебара в ущелье Мугарет эль-Вад (Garrod, 1954; Stekelis, 1942). Они и целый ряд подобных им памятников дали основание для выделения кебаранской культуры финала верхнего палеолита, относящейся к XX-XIII тыс. до наших дней и отмеченной весьма серьезными сдвигами как в каменной индустрии, так и в общей системе хозяйства и образе жизни населения региона.

Особо следует подчеркнуть, что среди главных факторов, определивших эти сдвиги, наряду со всесторонним развитием человеческих коллективов, должны быть названы существенные климатические изменения. Основной тенденцией природных условий периода кебаранской культуры было потепление и повлажнение, хотя временами она и нарушалась рецидивами холода и сухости. Тенденция эта обусловила расширение зоны дубово-фисташковой лесостепи, чему сопутствовало распространение съедобных растений, прежде всего диких злаков и зернобобовых в Сиро-Палестинском регионе на лесостепных участках равнин, в долинах и на невысоких всхолмлениях (Шнирельман, 1989, с. 35).

Таков был природный фон развития кебаранской культуры. Охота и собирательство сохраняли ведущую роль в экономике ее создателей. Но и роль растительной пищи в их рационе заметно возрастала, а собирательство соответственно принимало специализированный, целенаправленный характер. Резко сократилось число пещерных стоянок. Поселения располагались теперь на открытых местах. Они оставлены малочисленными группами, занимают 15-25 кв. м и в большинстве случаев носят кратковременный характер: основная часть населения сохраняла бродячий образ жизни. Но в отдельных случаях размеры стоянок значительно больше - до 400 кв. м - и долговременнее. Последнее документируется наличием искусственных жилищ - полуземлянок овальной или круглой формы со стенами, укрепленными известняковыми блоками. Они открыты на ряде разновременных кебаранских стоянок вблизи Тивериадского озера (Эйн Гев и др.) и знаменуют начало древнейшего домостроительства и "формирование сезонного хозяйственного цикла, в течение которого люди часть времени проводили на стационарных стоянках, куда они из года в год регулярно возвращались" (Шнирельман, 1989, с. 36). Это, очевидно, было обусловлено сезонами сбора и обработки диких съедобных растений, особое внимание к которым документировано резко возрастающим числом микролитических вкладышей (Bar-Yosef, 1975; Martin, Bar-Yosef, 1979; Массон, 1986, с. 20) и появлением древнейших на Ближнем Востоке жатвенных ножей, базальтовых пестов и ступ для растирания.

Распространившись на позднем своем этапе по всему Сиро-Палестинскому региону, кебаранская культура явилась далеким предвестником принципиальных сдвигов в образе жизни (начиная с оседлости) и стратегии добывания пищи, связанных уже с последующими эпохами мезолита и раннего неолита.