Главная Поэзия "Поэзия небес" Семён Яковлевич НАДСОН

Семён Яковлевич НАДСОН

1862 - 1887 * * * Я чувствую и силы и стремленье Служить другим, бороться и любить; На их алтарь несу я вдохновенье, Чтоб в трудный час их песней ободрить. Но кто поймёт, что не пустые звуки Звенят в стихе неопытном моём, Что каждый стих - дитя глубокой муки, Рождённое в раздумье роковом; Что каждый миг "святого вдохновенья" Мне стоил слёз, невидных для людей, Немой тоски, тревожного сомненья И скорбных дум в безмолвии ночей?! 1878 Христианка Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой. Пушкин, "Руслан и Людмила" В руках распятие сжимая, В седых стенах тюрьмы сырой Спит христианка молодая, На грудь склонившись головой. Бесплодны были все старанья Её суровых палачей: Ни обещанья, ни страданья Не сокрушили веры в ней. Бесчеловечною душою Судьи на смерть осуждена, Назавтра пред иным Судьёю Предстанет в небесах она. И вот, полна святым желаньем Всё в жертву небу принести, Она идёт к концу страданья, К концу тернистого пути... И снятся ей поля родные, Шатры лимонов и дубов, Реки изгибы голубые И юных лет приютный кров; И прежних мирных наслаждений Она переживает дни, - Но ни тревог, ни сожалений Не пробуждают в ней они. На всё земное без участья Она привыкла уж смотреть; Не нужно ей земного счастья, - Ей в жизни нечего жалеть: Полна небесных упований, Она без жалости и слёз Разбила рой земных желаний И юный мир роскошных грёз, - И на алтарь Христа и Бога Она готова принести Всё, чем красна её дорога, Что ей светило на пути. Спит гордый Рим, одетый мглою, В тени разросшихся садов; Полны глубокой тишиною Ряды немых его дворцов; Весенней полночи молчанье Царит на сонных площадях; Луны капризное сиянье В речных" колеблется струях, И Тибр, блестящей полосою Катясь меж тёмных берегов, Шумит задумчивой струёю Вдаль убегающих валов. Поднявшись гордо над рекою, Дворец Нерона мирно спит; Вокруг зелёною семьёю Ряд стройных тополей стоит; В душистом мраке утопая, Спокойной негой дышит сад; В его тени, струёй сверкая, Ключи студёные журчат. Вдали зубчатой полосою Уходят горы в небеса, И, как плащом, одеты мглою Стоят священные леса. Всё спит. Один Альбин угрюмый Сидит в раздумье у окна... Тяжёлой, безотрадной думой Его душа возмущена. Враг христиан, патриций славный, В боях испытанный герой, Под игом страсти своенравной, Как раб, поник он головой. Вдали толпы, пиров и шума, Под кровом полночи немой, Всё та же пламенная дума Сжимает грудь его тоской. Мечта нескромная смущает Его блаженством неземным, Воображенье вызывает Картины страстные пред ним, И в полумгле весенней ночи Он видит образ дорогой, Черты любимые и очи, Надежды полные святой. С тех пор как дева молодая К нему на суд приведена, Проснулась грудь его немая От долгой тьмы глухого сна. Разврат дворца в душе на время Стремленья чистые убил, Но свет любви порока бремя Мечом карающим разбил; И, казнь Марии изрекая, Дворца и Рима гордый сын, Он сам, того не сознавая, Уж был в душе христианин; И речи узницы прекрасной С вниманьем жадным он ловил, И свет великий веры ясной Глубоко корни в нём пустил. Любовь и вера победили В нём заблужденья прежних дней И душу гордую смутили Высокой прелестью своей. Заря блестящими лучами Зажглась на небе голубом, И свет огнистыми волнами Блеснул причудливо кругом. За ним, венцом лучей сияя, Проснулось солнце за рекой И, светлым диском выплывая, Сверкает гордо над землёй... Проснулся Рим. Народ толпами В амфитеатр, шумя, спешит, И черни пёстрыми волнами Цирк, полный доверху, кипит; И в ложе, убранной богато, В пурпурной мантии своей, Залитый в серебро и злато, Сидит Нерон в кругу друзей. Подавлен безотрадной думой, Альбин, патриций молодой, Как ночь прекрасный и угрюмый, Меж них сияет красотой. Толпа шумит нетерпеливо На отведённых ей местах, Но - подан знак, и дверь визгливо На ржавых подалась петлях, - И, на арену выступая, Тигрица вышла молодая... Вослед за ней походкой смелой Вошла с распятием в руках Страдалица в одежде белой, С спокойной твёрдостью в очах. И вмиг всеобщее движенье Сменилось мёртвой тишиной, Как дань немого восхищенья Пред неземною красотой. Альбин, поникнув головою, Весь бледный, словно тень стоял... И вдруг пред стихнувшей толпою Волшебный голос зазвучал: "В последний раз я открываю Мои дрожащие уста: Прости, о Рим, я умираю За веру в моего Христа. И в эти смертные мгновенья, Моим прощая палачам, За них последние моленья Несу я к горним небесам: Да не осудит их Спаситель За кровь пролитую мою, Пусть примет их Святой Учитель В Свою великую семью, Пусть светоч чистого ученья В сердцах холодных Он зажжёт И рай любви и примиренья В их жизнь мятежную прольёт!.." Она замолкла, и молчанье У всех царило на устах; Казалось, будто состраданье В их чёрствых вспыхнуло сердцах. Вдруг на арене, пред толпою, С огнём в очах предстал Альбин И молвил: "Я умру с тобою... О Рим, - и я христианин..." Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся, Как лес осеннею грозой, - И зверь испуганно метнулся, Прижавшись к двери роковой... Вот он крадётся, выступая, Ползёт неслышно, как змея... Скачок... и, землю обагряя, Блеснула алая струя... Святыню смерти и страданий Рим зверским смехом оскорбил, И дикий гром рукоплесканий Мольбу последнюю покрыл. Глубокой древности сказанье Прошло седые времена, И беспристрастное преданье Хранит святые имена. Простой народ тепло и свято Сумел в преданьи сохранить, Как люди в старину, когда-то, Умели верить и любить!.. 31 июля 1878 Иуда Христос молился... Пот кровавый С чела поникшего бежал... За род людской, за род лукавый Христос моленья воссылал; Огонь святого вдохновенья Сверкал в чертах Его лица, И Он с улыбкой сожаленья Сносил последние мученья И боль тернового венца. Вокруг креста толпа стояла, И грубый смех звучал порой... Слепая чернь не понимала, Кого насмешливо пятнала Своей бессильною враждой. Что сделал Он? За что на муку Он осуждён, как раб, как тать, И кто дерзнул безумно руку На Бога своего поднять? Он в мир вошёл с святой любовью, Учил, молился и страдал - И мир Его невинной кровью Себя навеки запятнал!.. Свершилось!.. Полночь голубая Горела кротко над землёй; В лазури ласково сияя, Поднялся месяц золотой. Он то задумчивым мерцаньем За дымкой облака сверкал, То снова трепетным сияньем Голгофу ярко озарял. Внизу, окутанный туманом, Виднелся город с высоты. Над ним, подобно великанам, Чернели грозные кресты. На двух из них ещё висели Казнённые; лучи луны В их лица бледные глядели С своей безбрежной вышины. Но третий крест был пуст. Друзьями Христос был снят и погребён, И их прощальными слезами Гранит надгробный орошён. Чьё затаённое рыданье Звучит у среднего креста? Кто этот человек? Страданье Горит в чертах его лица. Быть может, с жаждой исцеленья Он из далёких стран спешил, Чтоб Иисус его мученья Всесильным словом облегчил? Уж он готовился с мольбою Упасть к ногам Христа - и вот Вдруг отовсюду узнаёт, Что Тот, Кого народ толпою Недавно как царя встречал, Что Тот, Кто свет зажёг над миром, Кто не кадил земным кумирам И зло открыто обличал, - Погиб, забросанный презреньем, Измятый пыткой и мученьем!.. Быть может, тайный ученик, Склонясь усталой головою, К кресту Учителя приник С тоской и страстною мольбою? Быть может, грешник непрощённый Сюда, измученный, спешил И здесь, коленопреклонённый, Своё раскаянье излил? - Нет, то Иуда!.. Не с мольбой Пришёл он - он не смел молиться Своей порочною душой; Не с телом Господа проститься Хотел он - он и сам не знал, Зачем и как сюда попал. Когда на муку обречённый, Толпой народа окружённый На место казни шёл Христос И крест, изнемогая, нёс, Иуда, притаившись, видел Его страданья и сознал, Кого безумно ненавидел, Чью жизнь на деньги променял. Он понял, что ему прощенья Нет в беспристрастных небесах, - И страх, бессильный рабский страх, Угрюмый спутник преступленья, Вселился в грудь его. Всю ночь В его больном воображеньи Вставал Христос. Напрасно прочь Он гнал докучное виденье, Напрасно думал он уснуть, Чтоб всё забыть и отдохнуть Под кровом молчаливой ночи: Пред ним, едва сомкнёт он очи, Всё тот же призрак роковой Встаёт во мраке, как живой! Вот Он, истерзанный мученьем, Апостол истины святой, Измятый пыткой и презреньем, Распятый буйною толпой; Бог, осуждённый приговором Слепых, подкупленных судей! Вот Он!.. Горит немым укором Небесный взор Его очей. Венец любви, венец терновый Чело Спасителя язвит, И, мнится, приговор суровый В устах разгневанных звучит... "Прочь, непорочное виденье, Уйди, не мучь больную грудь!.. Дай хоть на час, хоть на мгновенье Не жить... не помнить... отдохнуть. Смотри: предатель Твой рыдает У ног Твоих... О, пощади! Твой взор мне душу разрывает... Уйди... исчезни... не гляди!.. Ты видишь: я готов слезами Мой поцелуй коварный смыть... О, дай минувшее забыть, Дай душу облегчить мольбами... Ты Бог... Ты можешь всё простить! А я? Я знал ли сожаленье? Мне нет пощады, нет прощенья!" Куда уйти от чёрных дум? Куда бежать от наказанья? Устала грудь, истерзан ум, В душе - мятежные страданья. Безмолвно в тишине ночной, Как изваянье, без движенья, Всё тот же призрак роковой Стоит залогом осужденья... И здесь, вокруг, горя луной, Дыша весенним обаяньем, Ночь разметалась над землёй Своим задумчивым сияньем, И спит серебряный Кедрон, В туман прозрачный погружён.. Беги, предатель, от людей И знай: нигде душе твоей Ты не найдёшь успокоенья: Где б ни был ты, везде с тобой Пойдёт твой призрак роковой Залогом мук и осужденья. Беги от этого креста, Не оскверняй его лобзаньем: Он свят, он освящён страданьем На нём распятого Христа! И он бежал!.. Полнебосклона Заря пожаром обняла И горы дальнего Кедрона Волнами блеска залила. Проснулось солнце за холмами В венце сверкающих лучей. Всё ожило... шумит ветвями Лес, гордый великан полей, И в глубине его струями Гремит серебряный ручей... В лесу, где вечно мгла царит, Куда заря не проникает, Качаясь, мрачный труп висит; Над ним безмолвно расстилает Осина свой покров живой И изумрудною листвой Его, как друга, обнимает. Погиб Иуда... Он не снёс Огня глухих своих страданий, Погиб без примирённых слёз, Без сожалений и желаний. Но до последнего мгновенья Всё тот же призрак роковой Живым упрёком преступленья Пред ним вставал во тьме ночной; Всё тот же приговор суровый, Казалось, с уст Его звучал, И на челе венец терновый, Венец страдания, лежал! 1879 Мне душен этот мир разврата С его блестящей мишурой! Здесь брат рыдающего брата Готов убить своей рукой, Здесь спят высокие порывы Свободы, правды и любви, Здесь ненасытный бог наживы Свои воздвигнул алтари. Душа полна иных стремлений, Она любви и мира ждёт... Борьба и тайный яд сомнений Её терзает и гнетет. Она напрасно молит света С немой и жгучею тоской, Глухая полночь без рассвета Царит всесильно над землёй. Твоё высокое ученье Не понял мир... Он осмеял Святую заповедь прощенья, Забыв Твой светлый идеал, Он стал служить кумирам века; Отвергнув свет, стал жить во мгле, И с той поры для человека Уж нет святыни на земле. В крови и мраке утопая, Ничтожный сын толпы людской На дверь утраченного рая Глядит с насмешкой и хулой; И тех, кого зовут стремленья К святой, духовной красоте, - Клеймит печатью отверженья И распинает на кресте. 7 июня 1879 Желание О, если там, за тайной гроба, Есть мир прекрасный и святой, Где спит завистливая злоба, Где вечно царствует покой, Где ум не возмутят сомненья, Где не изноет грудь в борьбе, - Творец, услышь мои моленья И призови меня к Себе! Христос!.. Где Ты, Христос, сияющий лучами Бессмертной истины, свободы и любви?.. Взгляни - Твой храм опять поруган торгашами, И меч, что Ты принёс, запятнан весь руками, Повинными в страдальческой крови... Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то И Ты учил его под тяжестью креста! Как ярко их клеймо порока и разврата, Какие лживые за страждущего брата, Какие гнойные открылися уста!.. О, если б только зло!.. Но рваться всей душою Рассеять это зло, трудиться для людей, - И горько сознавать, что об руку с Тобою Кричит об истине, ломаясь пред толпою, Прикрытый маскою, продажный фарисей!.. 1880 * * * Случалось ли тебе бессонными ночами, Когда вокруг тебя всё смолкнет и заснёт И бледный серп луны холодными лучами Твой мирный уголок таинственно зальёт, И только ты в тиши томишься одиноко, Ты да усталая, больная мысль твоя, - Случалось ли тебе задуматься глубоко Над неразгаданным вопросом бытия? Зачем ты призван в мир? К чему твои страданья, Любовь и ненависть, сомненья и мечты В безгрешно-правильной машине мирозданья И в подавляющей огромности толпы?.. 1880 * * * Я не Тому молюсь, Кого едва дерзает Назвать душа моя, смущаясь и дивясь, И перед Кем мой ум бессильно замолкает, В безумной гордости постичь Его стремясь; Я не Тому молюсь, пред Чьими алтарями Народ, простёртый ниц, в смирении лежит, И льётся фимиам душистыми волнами, И зыблются огни, и пение звучит; Я не Тому молюсь, Кто окружён толпами Священным трепетом исполненных духов И Чей незримый трон за яркими звездами Царит над безднами разбросанных миров, - Нет, перед Ним я нем!.. Глубокое сознанье Моей ничтожности смыкает мне уста, - Меня влечёт к себе иное обаянье - Не власти царственной, но пытки и креста. Мой Бог - Бог страждущих, Бог, обагрённый кровью, Бог-человек и брат с небесною душой, - И пред страданием и чистою любовью Склоняюсь я с "моей горячею мольбой!.. 1880 * * * Есть страданья ужасней, чем пытка сама, - Это муки бессонных ночей, Муки сильных, но тщетных порывов ума На свободу из тяжких цепей. Страшны эти минуты душевной грозы: Мысль немеет от долгой борьбы, - А в груди ни одной примирённой слезы, Ни одной благодатной мольбы!.. Тайна, вечная, грозная тайна томит Утомлённый работою ум, И мучительной пыткою душу щемит Вся ничтожность догадок и дум... Рад бежать бы от них, - но куда убежать? О, они не дадут отдохнуть И неслышно закрадутся в душу, как тать, И налягут кошмаром на грудь; Где б ты ни был - они не оставят тебя И иссушат бесплодной тоской, Если ты как-нибудь не обманешь себя Или разом не кончишь с собой!.. 1880 Полдороги Путь суров... Раскалённое солнце палит Раскалённые камни дороги; О горячий песок и об острый гранит Ты изранил усталые ноги; Исстрадалась, измучилась смелая грудь, Истомилась и жаждой и зноем, Но не думай с тяжёлой дороги свернуть И забыться позорным покоем! Дальше, путник, всё дальше - вперёд и вперёд! Отдых после, - он там, пред тобою... Пусть под тень тебя тихая роща зовёт, Наклонившись над тихой рекою; Пусть весна расстелила в ней мягкий ковёр И сплела из ветвей изумрудный шатёр, И царит в ней, любя и лаская, - Дальше, дальше и дальше, под зноем лучей, Раскалённой, безвестной дорогой своей, Мимолётный соблазн презирая! Страшен сон этой рощи, глубок в ней покой: Он так вкрадчив, так сладко ласкает, Что душа, утомлённая скорбью больной, Раз уснув, навсегда засыпает. В этой чаще душистой дриада живёт. Чуть склонишься на мох ты, - с любовью Чаровница лесная неслышно прильнёт В полумгле к твоему изголовью... И услышишь ты голос: "Усни, отдохни!.. Прочь мятежные призраки горя! Позабудься в моей благовонной тени, В тихом лоне зелёного моря!.. Долог путь твой - суровый, нерадостный путь... О, к чему обрекать эту юную грудь На борьбу, на тоску и мученья!? Друг мой! вверься душистому бархату мха: Эта роща вокруг так свежа и тиха, В ней так сладки минуты забвенья!.." Ты, я знаю, силён: ты бесстрашно сносил И борьбу, и грозу, и тревоги, - Но сильнее открытых, разгневанных сил Этот тайный соблазн полдороги... Дальше ж, путник!.. Поверь, лишь ослабит тебя Миг отрады, миг грёз и покоя - И продашь ты всё то, что уж сделал любя, За позорное счастье застоя!.. 1880 - 1881 Примечание. Дриада - в греческой мифологии - лесная нимфа. * * * Я плакал тяжкими слезами, Слезами грусти и любви, Да осияет свет лучами Мир, утопающий в крови, - И свет блеснул передо мною И лучезарен и могуч, Но не надеждой, а борьбою Горел его кровавый луч. То не был кроткий отблеск рая - Нет, в душном сумраке ночном Зажглась зарница роковая Грозы, собравшейся кругом!.. 1881 * * * Откуда вы, старинные друзья, Святые слёзы упованья? Как жадно вас ждала душа моя В года сомненья и страданья! 1881 * * * Темно грядущее... Пытливый ум людской Пред тайною его бессильно замирает: Кто скажет - день ли там мерцает золотой Иль новая гроза зарницами играет? Напрасно человек в смятенье и тоске Грядущие века пытливо вопрошает. Кто понял этот свет, блеснувший вдалеке, - Заря ли там зажглась, зарница ли мерцает? 1882 * * * Неужели всю жизнь суждено мне прожить, Отдаваясь другим без завета, Без конца, всем безумством любви их любить И не встретить ответа?.. 1882 * * * Не говорите мне: "Он умер". Он живёт! Пусть жертвенник разбит - огонь ещё пылает, Пусть роза сорвана - она ещё цветёт, Пусть арфа сломана - аккорд ещё рыдает!.. 1886 < Назад   Дальше >