Сын Божий (3:25)

Первый титул Христа мы слышим из уст языческого царя Навуходонсора, когда он удивлен, видя, что помимо троих иудеев в печи появляется еще одно действующее лицо, в присутствии которого брошенные юноши не подвержены огню. Навуходоносор начинает подозревать, что чудо связано с присутствием этого странного незнакомца. Заинтригованный, царь сосредотачивает на нем внимание и поражается его видом: «И вид четвертого подобен Сыну Божию» (3:25). Навуходоносор приходит к выводу, что это не иначе как Божество. Об этом говорит его выражение «Сын Божий». В семитских языках слово «сын», употребленное вместе с каким-либо другим словом, образует идиоматический оборот, характеризующий природу данного существа. Например, «сын человеческий» означает человеческую природу (Иер. 49:18). В Септуагинте это выражение переведено как «ангел Божий», и в нашем тексте мы его встречаем в 3:28. В еврейской Библии ангел Божий выступает как полномочный представитель Бога и даже уподобляется самому Богу (см. Быт. 16:10-13; 21:17; 22:15, 16; Ос. 12:4; ср. Быт. 32:28 и др.). Видя такое чудо, Навуходоносор больше не сомневается. Он зовет к себе троих евреев. Делая это, он признает свое поражение. Он полагает, что если они находятся там невредимыми, то могут и выйти самостоятельно. Униженный, царь понимает, что имеет дело с необычным Богом. Навуходоносор не может не вспомнить свое сновидение: это тот же самый Бог. Выражение, которое он теперь произносит: «Бог Всевышний» (3:26), напоминает его прежнее исповедание: «Бог богов» (2:47).

Сын человеческий (7:13)

Даниил видит видение (7гл), в котором последняя часть видения — самая потрясающая и фантастическая. Среди облаков, на фоне небесной лазури, появляется кто-то, похожий на «Сына человеческого». Его личность и Его появление заинтриговывают – именно здесь и новый титул.

Его личность

С самого начала мы узнаем, что это действующее лицо противопоставляется зверям. Выражение «как бы Сын человеческий» является симметричной параллелью выражениям «как лев», «похожий на медведя», «как барс». Не только контрастное противопоставление, но и само словосочетание «Сын человеческий» подчеркивают человеческую природу этого персонажа. Человеческое противопоставлено звериному. Мы уже встречали такой мотив в самом начале видения, где был намек на события из жизни Навуходоносора (7:4), и далее, когда речь шла о небольшом роге (7:8). На языке Даниила этот контраст указывает на существенную разницу между двумя явлениями разного порядка, представленными соответственно зверями и Сыном человеческим. Если звериное служит символом политического измерения и земных царств, то человеческое символизирует религиозное измерение и Небесное Царство. Многие места свидетельствуют об этом значении человеческого в образном языке Даниила (см. 2:45; 3:25; 4:3?; 5:5 и др.).

Таким образом, в контексте Книги пророка Даниила выражение «Сын человеческий» обозначает такое действующее лицо, которое по своей природе принадлежит к Царству Божьему. Недавно была обнаружена одна вавилонская надпись, которая пролила дополнительный свет на этот текст из Книги Даниила. В этой надписи выражение «Барнаш» (сын человеческий) было употреблено по отношению к высокому сановнику царства, вроде испанского идальго.

Кроме того, упоминание об облаках небесных ясно указывает на то, что речь идет о Боге, о Котором в других местах Писания сказано, что Его пришествие будет на облаках (Ис. 19:1; Пс. 17:10-13). Еврейские толкователи (Раши, Ибн Эзра, Саадия Гаон и т. д.) единодушно признавали в этом персонаже Мессию-Царя. Новый Завет и вслед за ним христианская традиция однозначно утверждали, что это — Иисус Христос. Именно благодаря этому тексту у первых христиан, ожидавших пришествия Спасителя, возникло приветствие, выражавшее надежду:

«Маран афа» (Господь идет), так как именно этот арамейский глагол «афа» (идет, приближается) использован для описания пришествия Сына человеческого (7:13).

Его пришествие

Даниил видит Его спускающимся с неба. Именно оттуда приходит надежда. Эта истина часто повторяется в Библии. Человек, живущий на земле, не может спасти себя сам. Для этого ему нужен Бог, Который находится вне его. Даниил описывает движение Сына человеческого с помощью семи глаголов, времена которых четко передают три различных фазы.

Первая фаза, находящаяся в настоящем времени, передается причастной формой еврейского глагола: «Вот, как бы Сын человеческий, идущий с облаками небесными (7:13а — дословный перевод).

О второй фазе пророк говорит как о предшествующей времени причастия, употребляя три еврейских глагола в перфекте. На русском языке это можно передать глаголами совершенного вида, сопровождаемыми наречием «уже»: «[Он] дошел [уже] до Ветхого днями, и подведен был [уже] к Нему. И Ему [уже] дана власть, слава и царство» (7:136, 14а).

Третью фазу пророк помещает в будущее время относительно времени причастия, используя три еврейских глагола в имперфекте, который мы переведем будущим временем: «И... все народы, племена и языки служили [будут служить] Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (7:14).

Другими словами, между пришествием Сына человеческого, торжественно открывающим Царство (первая фаза) и фактическим установлением этого Царства (третья фаза) пророк вставляет «взгляд в прошлое», где он видит Сына человеческого в тесном общении с Ветхим днями во время суда. С помощью такой оптимистической и немного сложной игры во времена — настоящее, прошедшее, будущее — пророк показывает, что обладание Царством непосредственно связано с судом. Тот же самый Сын человеческий, Который играл очень важную роль в судебной процедуре, приходит, чтобы спасти святых и ввести их в вечное Царство. Сам Сын человеческий несет ответственность за то, чтобы в ходе следствия им было обеспечено спасение. Именно Он является связующим звеном между судом и Царством. Чтобы пройти из суда в Царство, надо пройти через Него.

Мы имеем верную надежду. На бесконечно далеком небе вдруг появляется Сын Человеческий: Даниил видит, как Он приближается. Это соприкосновение неба и земли, которое видел Иаков, когда спал, положив голову на камень (Быт. 28:12}, и которое было возвещено пророками и воспето в псалмах, — величайшая надежда иудеев и христиан — наконец становится реальностью. Об этом говорит и своеобразная структура седьмой главы. Трижды поочередно совершается переход от прозы к поэзии в зависимости от того, относится ли видение к земле или к небу:

стихи 2-8                             земля     проза

стихи 9, 10                          небо                      поэзия

стихи 11, 12        земля     проза

стихи 13, 14        небо                      поэзия

стихи 15-22         земля     проза

стихи 23-27         небо                      поэзия

Таким образом указывается на таинственную связь между судьбой этого мира и небесным порядком. Используя такую перекличку неба и земли, то поднимая, то опуская свой взгляд, пророк подготавливает читателя к невероятной мысли о Небесном Царстве, предназначенном для людей, живущих на земле. Таков урок седьмой главы, записанный в самом сердце Книги пророка Даниила.

Однако когда Даниил приходит в себя, он оказывается в сильном смущении. Исполнение надежды, переход от суда к Царству не только является неопределенным во времени, но и само его содержание озадачивает. Даниил сохраняет эти слова в своем сердце (7:28). В конце седьмой главы мы видим пророка ожидающим.

Вождь воинства и Владыка владык(8:11, 25)

Более четко, по сравнению с другими текстами книги Даниила, атмосфера священного служения ощущается, когда начинается повествование о небольшом роге, действия которого затрагивают “ежедневную жертву”, грех и святилище (8:11,12). Именно в этой атмосфере, мы впервые встречаемся в книге Даниила с такими титулами, как Вождь воинства и Владыка владык. Еврейское слово “сар”, переведенное как Вождь (8:11) и “Владика” (8:25), используется во многих местах Библии для обозначения первосвященника (1Пар 15:12, 24:5, Езд. 8:24), кем Христос и является здесь в этих титулах - главное действующее лицо Киппура. В самой книге Данииила это слово относиться к Михаилу (10:5,13,21; 12:1), льняные одежды которого указывают на то, что исполняет обязанности первосвященника в день Киппура (Лев. 16:4).

Христос (Мессия) Владыка (9:25)

В ответе Бога на молитву Даниила и на его вопрос относительно видения о 2300 вечерах и утрах мы встречаемся с Мессией, еще одним титулом Христа.

«Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины» (Дан. 9:25).

В библейской традиции Мессия — это тот, на кого возложена особая миссия спасения народа. Еврейское слово «машиах» (мессия) — это страдательная форма глагола «машах» (помазать). Машиах (мессия) означает «тот, кто помазан». Над мессией совершается обряд, в течение которого ему на голову возливается елей, что символизирует наделение силой и духом, а также веру в совершение своей миссии.

Обряд помазания совершался над священниками, пророками, военачальниками и царями, которые таким образом становились мессиями. В истории Израиля было много таких мессий. Мессиями были названы священник Аарон (Исх. 28:41; Лев. 16:32), пророк Исаия (Ис. 61:1), цари Саул (2 Цар. 1:14) и Давид (16:6, 13) и даже иноземный царь Кир. Надежда Израиля жила, таким образом, в ожидании спасения — от одного мессии к другому.

Но пророчество о семидесяти седминах, которое приходит в ответ на молитву о семидесяти годах, говорит об ином Мессии, о Мессии мессий, приносящем спасение спасений. Читая пророчество Иеремии о семидесяти годах, Даниил ожидает лишь одного из земных мессий, который придет освободить Израиля в определенный исторический момент. Пророчество о семидесяти седминах охватывает более широкий горизонт, оно имеет вселенское и абсолютное значение.

Князь Михаил (10:21)

Последующий титул мы слышим, когда говорит Гавриил, из его уст раздается воинственный возглас: «Михаил!» Каждый раз речь Гавриила, достигая своей высшей точки, завершается словами о Михаиле, пришедшем на помощь в сражении, так как именно участие Михаила обеспечивает победу. Об этом говорит и само имя Михаил, означающее «Кто как Бог?» Согласно библейской традиции, такой возглас в изумлении издавал участвовавший в сражении народ после победного вмешательства Бога в боевые действия. Этот возглас был слышен в устах израильтян, только что перешедших Красное море:

«Враг сказал: "погонюсь, настигну... Обнажу меч мой, истребит их рука моя". Ты дунул духом Твоим, И покрыло их море... Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен святостию...?» (Исх. 15:9-11}.

Этот возглас раздавался и из уст Давида, боровшегося со своими врагами:

«Все кости мои скажут: Господи! кто подобен Тебе, избавляющему слабого от сильного, бедного и нищего от грабителя его?» (Пс. 34: 20).

Этот возглас звучал и в устах Самого Бога по поводу чудесного исполнения пророчеств:

«Так говорит Господь, Царь Израиля, и Искупитель его...

Кто как Я? Пусть он расскажет...

Пусть возвестят наступающее и будущее» (Ис. 44:6.7}.

В устах Гавриила «Михаил» звучит как имя вождя, сражающегося рядом с Гавриилом (10:13, 21} и стоящего во главе народа Даниила («ваш князь», 10:21}. В тринадцатом стихе выражена мысль, что Он «первый из первых князей» (буквальный перевод), а не «один из первых князей» (синодальный перевод). Слово «ахад», которое обычно переводят количественным числительным «один», употребляется также и в значении порядкового числительного «первый». Именно этот второй вариант является более подходящим, если принять во внимание ближайший контекст фразы и содержание Книги Даниила в целом.

В данном случае автор употребляет слово «ахад» (один или первый) вместо синонима «ришон» (первый), вероятно, для того, чтобы избежать неудачной тавтологии (первых из первых). К тому же в Книге Даниила понятие «первый» гораздо чаще передается словом «ахад» или его арамейским эквивалентом «хад», чем словом «ришон»¹⁶⁵.

Таким образом, мы можем отождествить Михаила с Владыкой владык из восьмой главы. Как мы видели, этим словом обозначается Первосвященник, служащий во время небесного Киппура.

Священник с огненными глазами, видение которого потрясло Даниила, — это Михаил, Сын человеческий из седьмой главы и Владыка владык из восьмой главы. В седьмой и восьмой главах этот Победитель появился в конце длинной и бурной истории государств-животных, выходивших из воды. В десятой главе откровение направляется по кратчайшему, головокружительному пути и переходит сразу от воды — символа небытия и мрака — к Михаилу.

Авторы Нового Завета разделяют эту великую надежду, отождествляя Священника с огненными глазами и Сына человеческого из Книги Даниила с Ииусом Христом — Судьей, приходящим во славе (Откр. 1:13-18; ср. 7), и Первосвященником, служащим в небесном храме (Евр. 7:5-10 и 9:11-15). Такое же понимание было и у раввинов древности, отождествлявших Михаила с долгожданным Машиахом и Первосвященником, служащим на небесном Сионе.

Здесь иудейская традиция и традиция христианская соединяются в одной надежде, той же самой надежде, которая поддерживала Даниила. Для него, который в день Киппура плачет, скорбя о своем народе и о судьбе мира и размышляя о том, что Киппур теперь в Иерусалиме невозможен; для иудеев и христиан, вовлеченных в ту же самую борьбу между добром и злом; и особенно для людей нашего времени, живущих, подобно Даниилу, в ответственное время Киппура, когда назревают самые ужасные столкновения, — для всех видение Первосвященника и Сына Человеческого Михаила — это то же самое знамение надежды, предвещающее, что последнее слово будет за Богом.

Вывод:

Тот факт, что в каждой определенно ситуации появляется новый титул Христа не говорит о простом разнообразии существующих имен, но имеет под собой очень глубокую подоплеку. В каждом титуле существует свая теология, можно сказать, даже теофания, как бы нам говорящая о характере Бога, Его спасительных действиях и месте Божества в истории человечества. Читая книгу, необходимо помнить об этом, ибо понимание ее содержания и вести непосредственно связано с этими титулами.