Глава вторая.

Корни кризиса.

Под руководством Елены Уайт адвентисты всегда огромное внимание уделяли качественному образованию. Воспитывать наших детей в адвентистском учебном заведении всегда считалось хорошим средством, предохраняющим их от контакта с миром. Было принять считать, что Тихоокеанский Унионный колледж, расположенный посреди прекрасной лесистой местности Хоувелл Маунтин в северной Калифорнии, отстоит на 10 миль от любого известного греха.

Конечно, это так острили. Никто не мог географически быть удален от греха до тех пор, пока у него работают мозги, но мысль хороша, особенно если мы говорим о наших детях в связи с церковью. Результаты любого исследования покажут вам, что дети, прошедшие адвентистскую систему образования гораздо более вероятно останутся в церкви, чем те, кто посещал общественные школы. Это и не очень удивительно, в общем.То же самое справедливо и в отношении католиков, лютеран или любых других религиозных организаций, вовлеченных в дело церковного образования.

Но это эффективнее всего сработает тогда, когда деноминация, организующая учебное заведение, ставит своей основной целью именно это. Скверное образование, полученное в церковной школе служит такой же гарантией сохранения верности церкви, как и образование светское.

Стремление к высокому уровню адвентистского образования в огромной степени поддерживается благодаря активной роли, которую играла Елена Уайт в установлении этой системы. Ее вдохновенные наставления, изложенные в книгах Воспитание и Основы христианского образования, являются классическими трудами в этой сфере. Эти и другие ее труды в добавление к ее посвященности протестантской трудовой этике, которая часто выражалась в подробнейших указаниях относительно приемлемых форм поведения, стали поворотными в установлении уникальной образовательной программы церкви. Как выясняется, один из наиболее важных примеров такого руководства, который относится к 1910 году, установил модель развития всей системы. Руководители церкви собрались в Маунтин Вью, шт. Калифорния, решая кроме всего прочего вопрос о будущем медицинского учебного заведения, которое в ту пору было еще в зародыше. Они написали ей, обратившись за советом.

"Как мы поняли из того, что вы написали относительно основания медицинской школы в Лома-Линде, согласно свету, полученному вами от Господа, нам следует основать там хорошо оборудованное учебное заведение медицинского направления, выпускники которой смогут сдать также и государственные квалификационные экзамены и стать официально признанными медсестрами и врачами?"

Она ответила:

"Медицинская школа в Лома-Линде должна стать учебным заведением высшего порядка, потому что те, кто поступает туда могут пользоваться благословением живой связи с Мудрейшим врачом, Который даст им знание наивысшего порядка. А что касается специальной подготовки тех молодых людей, которые имеют ясное представление о своем долге получить медицинское образование, которое даст им возможность сдать экзамены, предписанные законом для тех, кто постоянно работает в качестве официальных медиков, мы должны обеспечить все необходимое для того, чтобы они не чувствовали потребности идти и учиться этому искусству у людей не нашей веры (D. E. Robinson, The Story of Our Health Message, pp. 385, 386).

Последствия этого утверждения проявились сразу же. Рекомендовав, что медицинское учебное заведение должно достичь наивысших государственных профессиональных стандартов, Елена Уайт вольно или невольно определила то, что другие наши профессиональные учебные заведения должны также достичь высокого уровня квалификации и быть аккредитованы. И конечно, чтобы получить аккредитацию для высшей школы, необходимо аккредитовать все ее филиалы и подготовительные курсы и так далее, до бесконечности. Росчерком пера Елена Уайт определила, что вся система адвентистского образования должна получить статус по крайней мере равный с другими учебными заведениями. В свою очередь это требовало более высокого уровня образования для преподавателей, которого требовала аккредитация. (Предполагались ли с самого начала магистры гуманитарных наук и доктора философии, неизвестно, но фактически этого нельзя было избежать после того, как была получена первая степень магистра религии).

С другой же стороны эта рекомендация оказалась губительной. По крайней мере поначалу эти высшие степени можно было получить только в неадвентистских учебных заведениях. Стены духовного разделения между "внешними" и "внутренними" были безвозвратно порушены. (Ну конечно, все это совсем не было так просто. Эти стены уже давно трещали по нескольким причинам. Образование, получаемое в стенах наших учебных заведений зачастую не столько подавляло, сколько будоражило в студентах интерес к тем впечатляющим книгам, журналам и тому подобным материалам "оттуда").

Это очень важно для нас из-за той роли, которую эта ситуация сыграла в теперешнем кризисе самоопределения. Этот кризис связан с относительным повышением уровня образования некоторых членов церкви, что не могло не изменить адвентистского мышления и образа жизни. Все кажется другим, когда смотришь на это глазами образованного человека.

Кризис это связан еще и с тем, что этот процесс не протекал однородно. Не все принимали в нем участие в раной степени. Следовательно, с одной стороны мы имеем значительно более широкий спектр и большее количество профессиональных и образованных людей, чем следовало бы ожидать на основании общего членства и социально-экономических условий. С другой же стороны мы видим значительное число людей талантливых, но по тем или иным причинам необразованных.Не улучшает ситуацию и тот факт, что большинство обращенных приходит в адвентизм из низших социально-экономических слоев общества. Широта этого спектра, гарантируя с одной стороны разнообразие, неизбежно обусловит и возникновение напряжений и непониманий.

Рост общей интеллигентности, которую неизбежно приносит с собой образование, существенно повлиял и на видение церковью ее задачи. По началу та маленькая группа не особо хорошо представляла себе огромность той задачи, которую она взвалила на свои плечи, занявшись глобальным евангелизмом. Собственно говоря, многие ожидали Второго пришествия еще при своей жизни, основываясь на словах Спасителя "род сей не прейдет, как все совершится".

Урия Смит и другие даже предположили, что последнее пророчество о возвращении Господа "И проповедано будет Евангелие Царствия по всему миру во свидетельство всем народам и тогда придет конец" уже в основном исполнилось в их время, потому что Бог предусмотрел появление нашей вести именно в Америке, которая, как известно собрала и переплавила в себе представителей всех народов -- шведов в Миннесоте, немцев в Висконсине, итальянцев и ирландцев -- в Бостоне, людей с востока Калифорнии, афроамериканцев -- на юге и так далее. Это пророчество можно было исполнить, даже не покидая родных берегов! Но в конце концов мы все же послали первого зарубежного миссионера -- Дж. Н. Эндрюса -- в Европу, причем, выбрав из всех мест родину Реформации -- Швейцарию. А Южная Америка, Индия, Африка, Китай, острова Океании -- все эти места ждали адвентистского присутствия.

Постепенно мы начали тонуть в осознании того, что "весь мир" это страшно большое место. Но ожидания оставались. Ничего нет невозможного для Бога. Еще в детстве я слышал, как служители обсуждали является ли проявлением неверия в скорое пришествие посадка фруктовых деревьев, которые не будут приносить плода в течение трех-пяти лет или капитальное строительство церковных зданий. Однако, в конце концов многие адвентисты попали в такое же положение, как один престарелый пастор-пенсионер, о котором я слышал однажды. Приехав на собрание служителей конференции, он попросил слова. Не задумываясь о том, что мог сказать этот пожилой пастор, слово ему предоставили.

Он начал; "Братья, когда я был маленьким ребенком, я спросил свою маму когда придет Христос. Она сказала мне, "Не позже чем через пять лет, сынок". Когда мне исполнилось десять -- через пять лет -- я спросил маму опять и она сказала мне, "Определенно не позже чем через пять лет". Когда мне было пятнадцать я спрашивал ее о том же и получал такой же ответ. И когда мне было 20 и 25 лет, она все говорила: "На позже чем через пять лет, сынок", -- он продолжал и голос его дрожал от старости и волнения. -- "А теперь я уже очень стар, а мой Иисус все еще не пришел". Он сел и в зале воцарилась мертвая тишина.

Слово мараната, Господь грядет уже не срывается с уст адвентистов с такой же легкостью, как это было полтора столетия назад, о октябре 1844 года. Это становится особенно очевидным, когда верующие понимают, насколько нереальными были представления первых адвентистов о "завершении работы в мире", стучась в каждую дверь и провозглашая 27, или сколько бы их ни было, доктрин церкви.

Я был на сессии Генеральной Конференции в Новом Орлеане и, подобно всем остальным был весьма впечатлен результатами программы "1000 дней жатвы". Фактически, мы прибавили почти два миллиона членов в наши церковные списки за этот сравнительно небольшой период времени! Правда, нас немного спустило с небес на землю сообщение о том, что за этот же самый период времени население земного шара увеличилось на 250 миллионов человек, что равняется населению Соединенных штатов.

Подлил масла в огонь и миссиолог Ральф Уинтер, который сообщил, что население мира в целом не готово к принятию вести Евангелия. Даже в самой Америке почти 70 процентов населения ничего не слышали об адвентистах, несмотря на все усилия радио- и телепрограмм и евангельских кампаний!

К чести своей, адвентистские сотрудники глобальной миссии начали говорить о "каждом народе" как о каждой "группе населения" Земли. Но даже если рассуждать таким образом, очевидно, что нам все равно есть что делать. Конечно, средства коммуникации могут помочь, только опять же, теперь кое-что изменилось. (Надо сказать, что лично я считаю Адвентистское Всемирное Радио очень хорошим изобретением. Но мы еще поразмышляем над вопросом, ожидается ли от конкретной деноминации "окончание работы" во всем мире в одиночку, а также о том, что вообще означает выражение "заканчивать работу").

Давящее осознание огромности предстоящей работы является основной причиной теперешнего кризиса самоопределения. Одна фирма попыталась увеличить производительность труда работников сборочного цеха. Консультанты предложили постепенно, очень медленно увеличивать скорость движения сборочного конвейера. Это происходило так медленно, что работники, которым ничего не было сказано, даже не подозревали об этом. Линия двигалась быстрее и рабочие трудились более интенсивно -- до определенного предела. К конце концов, они переработали и просто-напросто сдали. Любая задача должна быть по крайней мере признана выполнимой прежде чем прикладывать к ней даже самые лучшие усилия.

А если посмотреть с точки зрения логики и демографии, выполнима ли на самом деле работа, за которую мы взялись? Мир наполнен людьми с каждым часом становится все более и более населенным. Любой турист с Запада, который попадает в Южную Азию понимает сантименты, выраженные Полом Эрлихом:

"Я начал понимать это на уровне эмоций однажды жаркой ночью в Дели. Мы с женой дочерью возвращались в отель на древнем такси. Из сидений выпирали пружины. Единственная передача, которая работала, была третьей. Пробираясь по улицам города мы въехали в заполненные людьми трущобы. Температура была под 40 градусов и воздух был наполнен пылью и дымом. Улицы казались живыми от множества народа на них. Люди ели, люди умывались, люди спали. Люди посещали друг друга, люди спорили, люди кричали. Люди протягивали руки сквозь окна такси, прося милостыни. Люди испражнялись и мочились. Люди цеплялись за автобусы. Люди водили животных. Люди, люди, люди... (The Population Bomb, p. 1).

Однажды я спросил адвентистского миссионера в Южной Азии, как он относится к этому вопиющему контрасту между его маленькой христианской общинкой и огромным человеческим муравейником "неспасенных язычников", особенно с точки зрения "завершения работы в мире". Он молчал долгое время, а потом сказал: "Я стараюсь не думать об этом".

Вера, целиком направленная в будущее очень ранима, и ранить ее может это самое будущее, которое оказывается не совсем таким, каким мы его ожидали. (Э. Стэнли Джонс сказал как-то, что настоящее гарантирует будущее, но будущее ни в коей мере не может служить гарантией настоящего). Мы являемся адвентистами. Наше самоопределение, наша жизнь и значение тесно связаны с ожиданием скорого пришествия Христа. С самого своего зарождения мы смотрели и продолжаем смотреть на это славное событие. Уильям Миллер выразил точку зрения большинства основателей церкви, когда после великого разочарования ему был задан вопрос "Когда же Христос придет теперь?" Он ответил: "Сегодня, сегодня и сегодня -- пока Он не придет".

Но что если Он не придет в наши дни? Может ли церковь, основанная на этом ожидании пережить продолжительный период задержки этого события, не теряя смысл и цель своего существования? Что происходит с адвентистским движением, когда "мараната" становится "отдаленным божественным событием, к которому движется все творение"? И что произойдет, когда "уверенность" постепенно становится просто "верой в убеждения"?

Еще одно открытие, в добавление к сложности и огромности нашей задачи и относительно небольшой выполненной ее части, проистекает из все более тесного контакта с миром, который неизбежно происходит, когда мы выходим из наших деноминационных гетто. Многие "внешние", как оказалось, являются гораздо лучшими людьми, чем мы ожидали. Во дни нашей относительной исключительности всегда существовало искушение определять "святых" и "грешников" по безделушкам, которые они носили, по одежде, которую они одевали, по тому, что они ели и пили (или не ели и не пили соответственно), по стилю их жизни, по тому, как они разговаривали и к какой церкви или клубу они принадлежали.

Но познакомившись с такими людьми мы как правило удивлялись глубине их сострадания, честности, искренности и посвященности Богу, которое проявляли эти люди. И, что еще более удивительно, мы обнаруживали, что зачастую они не только верили, но и свидетельствовали о тех же вещах, что и мы сами, и более того, иногда у них это получалось гораздо лучше, чем у нас! Это невероятно, но факт. Большинство наших доктрин совпадают с остальными христианами.

Очень сложно чувствовать себя "особенным", когда видишь, как эти "неособенные" люди теснят вас на всех фронтах. Этого вполне достаточно, чтобы заставить нас сомневаться относительно того, а может быть адвентизм -- это всего лишь одно из колен Израиля, а не сам Израиль? Перл Бак очень хорошо описывает это ощущение в своей книге All Under Heaven:

"Он был поражен вечной несправедливостью этой жизни, Грешники и святые! Он помнил, как однажды, путешествуя по отдаленным уголкам одной северной провинции Китая, он наткнулся на горячего христианского миссионера, широко шагающего по мощенной улице, гораздо более старой, чем улицы самого Иерусалима. Два белых человека, каждый из которых чувствовал себя потерянным в этом мире остановились, посмотрели друг на друга и потом обнялись.

"Пойдем ко мне домой, брат," -- прокричал старый миссионер. -- "В гостиницах полно блох и я единственное человеческое существо в городе, которое не есть чеснок!"

Он с радостью принял предложение и провел ночь в бедном и почти пустом доме миссионера, слушая поток речи старого святого.

"Когда я попаду в небеса," -- уверенно говорил тот, -- "я задам Богу вопрос -- только один вопрос, представляешь?"

Он ткнул своим старым пальцем с сторону Малколма; глаза его загорелись. "Я спрошу Бога, почему Он не сделал всех язычников абсолютно плохими, а всех христиан абсолютно хорошими. Это упростило бы всю человеческую жизнь, представляешь? А так -- ха!"

"А так?" -- не понял Малколм.

"А так," -- провозгласил святой, -- "не ощущаешь никакого удовлетворения, когда выясняется, что обращенный тобой язычник все равно был хорошим человеком -- все равно! И это, конечно, унизительно, но я говорю тебе, брат, как христианин и честный человек, а это, представь себе," -- палец погрозил Малколму снова, -- "а это не всегда одно и то же. Так вот, я говорю тебе, мои лучшие христиане когда-то были лучшими язычниками в городе. Тебе говорю, никакого удовлетворения!" (стр. 67, 68).

Все мы знаем истинность этого описания. Никто из нас не обладает ни правом, ни мудрость, чтобы определять пригодность того или иного человека для небес. Бог, Который читает человеческие сердца, принимает во внимание то, был ли человек рожден здесь или там, и оценивает поведение человека на основании того света, который он получил. Тем не менее, это только усложняет нашу проблему самоопределения. На самом деле, в свете всего этого заявления о том, что мы особенные люди, остаток, народ Божий выглядят почти ошибочными.

(Однажды я проводил урок об адвентистской церкви в большой семинарии методистской церкви, когда за 10 минут до звонка одна студентка из первого ряда прервала меня вопросом о том, что имеют ввиду адвентисты, когда они говорят, что являются "народом Божьим". Я обратил внимание, что на столе перед ней лежал экземпляр "Знамений времени". Это был очень сложный вопрос с таких обстоятельствах. Должен сказать, что я выдал ей то, что называется "неответом", который в основном служил для того, чтобы замять вопрос. )

Что нам делать с этими двумя вопросами, выводящими нас из равновесия? 1. Если адвентистская церковь является особенным народом Божьим и Его истинной церковью, как могло случиться так, что мы привносим такой незначительный вклад в современный мир? То есть как могла получиться так, что истинная церковь представляет собой такую крохотную горстку людей в таком огромном мире? 2. Как может "народ Божий" быть таким особенным, когда в мире столько много других "особенных" людей?

Настоящий кризис требует ответа. Нам следует попытаться.